Дверь дома была распахнута настежь, а навстречу торопливо шёл крупный, совершенно седой человек с бритым моложавым лицом. Говорил он громко и так же стремительно двигался. Как-то неожиданно быстро все очутились внутри дома, и там уже стоял их багаж. Софья, посмотрев на свои грязные пимы, попятилась с ковра, который лежал на полу, и вдруг увидела себя в большом зеркале: крестьянский тулупчик, купленный ещё в Томске, зиял прорехами, и из них торчала шерсть. Саша выглядела не лучше в таком же тулупчике. «Душенька Софья Викентьевна, – загремел Кирилл Антонович, – не надо глядеться в зеркало! Сейчас вы все отмоетесь, переоденетесь, за самоваром посидите – не узнаете себя! Ваши баулы в дальние комнаты пока перенесут, располагайтесь». И столько доброжелательной силы было в Иваницком, что дальше всё именно так и произошло, и к столу Мальцевы и Станкевич вышли чистыми, переодетыми и отдохнувшими.
«Да-да, – думала про себя Саша, – всё повторяется. Такими же «сухими листьями» оказались в нашем доме Лариса Константиновна с малышкой Анютой, потом уже нас занесло в томский дом к Бахметьевым. Интересно, какая жена у Кирилла Антоновича? Только бы не «Мусенька Бахметьева». Этот же вопрос, видимо, волновал и Софью.
– Кирилл Антонович, а как ваша супруга отнеслась к нашему приезду? – нерешительно обратилась она к Иваницкому.
– Не волнуйтесь, уважаемая Софья Викентьевна, – добродушно захохотал Иваницкий, – моя супруга к вашему приезду никак не отнеслась – её нет… Да не извиняйтесь, дорогая, она жива, в полном здравии и находится в данный момент в Америке, куда укатила со своим новым мужем, бросив нас с Юлькой. Вот так… А Юлька – моя дочь и ровесница вашей Александре, она скоро появится».
Постепенно застольная беседа становилась всё более оживлённой, и даже немногословный и хмурый Станкевич разговорился. Но пережитое не хотело отпускать даже здесь, в красивом, благополучном, мирном доме, и разговор возвращался к бегству от войны.
– Вот что, господа, – тихо заговорил Кирилл Антонович, – то, что случилось с Россией – большая трагедия. Мы здесь, в нашей «счастливой Хорватии», никогда в полной мере не сможем понять, как же до этого было допущено. Мы можем только помочь, сколько будет в наших силах… Теперь предлагаю отправить наших милых дам отдохнуть, а мы в одиночестве пропустим рюмочку-другую за ваше будущее!