– Эх! – вдруг воскликнул Кирилл Антонович и так стукнул кулаком по столу, что подпрыгнула, зазвенев, посуда. – Всё-таки не верится, что когда-нибудь в этой истории не будет поставлена точка! Вот только дожить бы… – Он залпом выпил рюмку водки и обратился к дочери. – Вот что, Юлька, любимая дочь наша! А спой-ка ты нам, да развесели нас, артистка!
Шепнув что-то Станкевичу, Юлька подала ему гитару и легко присела на подоконник распахнутого настежь окна. Первые же аккорды, сорвавшиеся из-под пальцев Станкевича, были Саше знакомы. Навсегда, казалось, забытый романс, который Станкевич пел в их екатеринбургском доме, нежно и печально зазвучал в Харбине. Переплетался Юлькин голос с голосом бывшего поручика Станкевича, пели они об ушедших в никуда выпускниках Николаевского кавалерийского училища:
Звуки вальса в гулком зале,
Генералы смотрят гордо,
Молодые офицеры вихрем кружат юных дам.
Хрусталём звенят бокалы,
Воздух дымкою подёрнут…9
«А слова-то романса Станкевич мне так тогда и не переписал, – грустно думалось Саше. – И Ларису Константиновну я напрасно ревновала к нему. Как они там, живы ли? Анюта уже подросла, а няня совсем старая стала. На Шамсутдинова всё так же ворчит наверное… И Митя с ними, а не с нами…»
Очнулась от своих невесёлых мыслей с последними словами романса: «Им казалось всё навеки, Был четырнадцатый год». Замолчали Юлька и Станкевич, ждали, что им скажут… Есаул сидел, опустив голову, положив крепко сжатые кулаки с побелевшими костяшками на стол. Степан Иванович, сняв пенсне, протирал стёкла, глядя куда-то далеко. Софья Викентьевна плакала, не стесняясь, и Лора гладила её по руке.
– Да, развеселили, – подал голос Кирилл Антонович. – Эх, жизнь наша! Угробили поколение сначала на одной войне, потом на другой…
Расходились за полночь. Есаул пошёл провожать Лору, и Софья Викентьевна, глядя им вслед, сказала, ни к кому не обращаясь:
– Как в шестнадцатом году… Митя провожал её тогда, и она походила на красивую лёгкую бабочку. Лора по-прежнему хороша, дай ей бог счастья с Ильёй Семёновичем.
Дождавшись, когда останутся одни, Саша и Юлька устроились на террасе, чтобы всласть наговориться. День с его продолжением был таким длинным, событий произошло так много, что непременно надо было всё обсудить. Ночные тени и полная луна, освещающая лица девушек, добавляли таинственной значимости каждому слову.