Снег, вчера ещё сверкавший и радующий своим белоснежным цветом, окрасился в багряный.
Повсюду были слышны крики, визг и плач. Боярин Самохин остановился посреди улицы и круглыми от непонимания глазами смотрел на бежавших новгородцев, ищущих спасения в любом потаённом закутке.
– Что такое? – Басом спросил боярин, схвативший за рукав бегущего со всех ног мужика.
– Беги боярин, беда пришла, – только и смог протараторить мужик, вырвавшись и стремглав, побежавший дальше.
Захар Васильевич повернул в сторону своего терема и быстрым шагом направился домой.
– Гойда, гойда! – Донеслось позади, отец Ксении повернул голову и пред ним предстала страшная картина: на чёрном коне у которого с груди свисала собачья голова, восседал черный опричник. Он был похож на одного из всадников апокалипсиса. В руке сабля, которой чёрный дьявол рубил всех, кто только ему попадался на пути.
Боярин замер, словно громом пораженный. Ноги намертво приросли к земле. Страх сковал его, парализовав волю. Он не мог отвести взгляда от жуткого всадника, приближающегося с каждой секундой. Сабля сверкнула на солнце, предвещая неминуемую гибель. Захар Васильевич закрыл глаза, ожидая удара, но вместо боли услышал лишь предсмертный крик. Открыв глаза, боярин увидел, что опричник уже мчится дальше, оставляя за собой кровавый след. Вокруг лежали тела убитых, стоны раненых разносились по округе. Новгород захлебнулся в крови. Началась расплата за вольнодумие.
– Господи святы, – в страхе перекрестился Самохин, – это сам дьявол на землю спустился.
Успев проскользнуть в ворота своего терема, боярин, тяжело дыша, держась за деревянные и резные перила, перепрыгивая через ступеньки крыльца, ворвался в терем, по пути отдавая приказания дворовым.
– Ксения, – торопливо кричал боярин Самохин, укладывая в деревянную шкатулку драгоценности, – что ж ты медлишь, дурочка, торопись.
– Батюшка, – с испуганными глазами бормотала молодая красивая девушка, бросаясь на колени перед отцом, – умоляю, не бросай меня. Пропаду ведь я.
– Не пропадёшь, – не обращая внимания на всхлипывания и продолжая своё дело, боярин, осторожно, стараясь не причинить боль, оттолкнул ногой дочь, – к тетке в монастырь поедешь, она спрячет тебя и не даст никому в обиду.
– Но ты! Поедем вместе, умоляю, – не унималась Ксеня.