Ксения едва успевала за Андреем, когда он, не церемонясь, потащил ее по крутой, пыльной лестнице. Деревянная дверь поддалась с трудом, и в лицо ударил ослепительный свет. Зажмурившись, Андрей оглядел задний двор, где их ждали.
В санях, запряженных парой лошадей, сидел дворовый холоп в простой одежде. Завидев Ксению, он поклонился.
– Ксения Захаровна, – увидев молодую боярыню, мужик спрыгнул с саней, и полушёпотом проговорил, – поспешайте, ехать нужно, – после этих слов, мужик замолчал и стоял, как будто врос в землю. Его взгляд от боярыни перешёл на худого мужчину, держащего девушку за руку, одетого во все чёрное. Шапка, натянутая на глаза, скрывала пол-лица опричника.
– Чего застыл? – рявкнул Андрей. – Боярыня со мной поедет, так отец велел.
– Ксения Захаровна? Так ли это? – Спросил у девушки мужик.
– Да, – испуганная всем происходящим, как в бреду промолвила Ксеня.
– Будь здесь, я сейчас, только коня приведу, – сказал Андрей и скрылся за углом боярских построек.
– А батюшка, что с вами не поехал? Страшное творится. Супостаты всех бьют, по дворам скачут, – шептал мужик.
Холоп не успел договорить, как на чёрном, подстать всаднику жеребце, выскочил Андрей.
– Торопись Ксения Захаровна, беда рядом, – серьезным голосом промолвил опричник.
Ксения протянула руки, и Андрей, наклонившись, подхватил ее и посадил перед собой на коня.
– Прощевайте, Ксения Захаровна, – крестил спину девушки, мужик.
Выехав на улицу, Андрей с незаметной улыбкой на устах, сказал:
– Прижмись ко мне, красавица, – и накрыл своей чёрной накидкой девушку, скрывая от посторонних глаз.
Миновав город, всадник со своей добычей выехал на дорогу, ведущую в лес.
– А почему мы свернули с тракта? – Спросила с тревогой девушка. – Куда ты меня везёшь? Нам в другую сторону надо.
– Тише, тише, – сходя с ума от желания поцеловать Ксению, словно в бреду молвил Андрей, – они тебя искать будут, а я спрячу так, что ни одна собака не найдёт. Доверься мне, я ж отцу твоему слово боярское дал.
Морозный воздух, пронизывающий до костей, висел над заснеженным лесом. Снег, хрустя под копытами коня, покрывал землю толстым пушистым ковром.