4 апреля 1978 года
Кэтрин очнулась в темноте и хаосе. Ее швыряло из стороны в сторону, трясло и переворачивало; что-то острое вонзилось в бок. Оказавшись в эпицентре взрыва, она не могла понять, где кончалась она и начинался мир. В этом сумбурном небытии «до» и «после» не существовало, остались лишь шум и боль. Она не знала, сколько все продолжалось.
Пока…
Первый судорожный вздох. Второй. Еле-еле она продралась сквозь густую тьму. Что за звук? Вода? Ветер? Наверное, вода, да – вода. Вода хлещет из кранов в продолговатую белую ванну в их ванной комнате на верхнем этаже дома на Хорнтон-стрит. Но этот звук намного громче, как будто она подставила ухо прямо к крану или несколько ванн наполняли одновременно. За ревом воды – наверное, это все-таки была вода, – слышались также стоны и поскрипывание металла, как будто поезд приближался к станции. Наверное, она уснула в метро по пути домой; в субботу они с мамой ходили по магазинам. «Поезд сошел с рельсов, – спокойно подумалось ей. – Я в метро, вот почему так темно – авария. А может, террористы подложили бомбу?» Она как-то слышала, родители говорили про взрывы в городе. Погибли люди. «Это ирландцы, они вечно все взрывают», – сказала мама, а Кэтрин тогда не поняла, почему ирландцы? У мамы был тревожный голос. Папа сказал, что такое нельзя обсуждать при детях.
– Кэтрин.
Кто-то звал ее по имени, голос слышался издалека.