– Кэтрин. Проснись.
Она открыла глаза. И снова закрыла. Потом опять попыталась открыть. Глаза были как кукольные, они открывались, только когда кукле поднимали голову. Откуда-то проникал молочно-белый холодный свет. Что-то сдавливало грудь. Было больно дышать, с каждым вздохом боль пронзала грудную клетку, и красные сполохи вспыхивали перед глазами, даже когда глаза были закрыты. Шея тоже болела, когда она поворачивала голову. Все кругом заволокли маслянистые тени; напирали смутные фигуры, смотреть на них было невыносимо. Она точно понимала лишь одно: она находится в тесном замкнутом пространстве.
Вдруг закружилась голова; содержимое желудка запросилось наружу. Рот открылся сам по себе, и рвота хлынула на грудь и живот. Запахло кислотой. Ей стало стыдно: что скажет папа?
– Кэтрин.
Она узнала голос Мориса. Вытянула руку.
– Не надо! Больно.
Она нащупала что-то мягкое.
– Прекрати!
Теперь она видела лицо брата, хотя тело по-прежнему окутывала тьма. Морис был не далеко, как ей сначала показалось, а очень близко. И Томми. Тот тоже был рядом, смотрел на нее и моргал.
– Мы разбились, – всхлипывая, произнес Морис.
– Что?
– Разбились на машине, – громче повторил он. – У меня нога болит.
– Что случилось?
– Авария.
– А машина? Что с машиной?
– Ты не слушаешь! Тебе надо проснуться.
Кэтрин отчего-то разозлилась. Почему Морис говорит с ней таким тоном? Почему он все время задирает нос? А сейчас к тому же он говорит слишком тихо; из-за шума воды слов не разобрать.
– Значит, авария, – медленно повторила она, пытаясь свыкнуться с новой реальностью.
– Да, пока мы спали. Тут везде вода. Помоги. Нога застряла.
Вдруг она все поняла. Они разбились ночью и все еще находятся внутри, в автомобиле, на заднем сиденье. Все втроем.
– Мама, – позвала она и добавила громче: – Папа!
Кэтрин попыталась подвинуться и заглянуть за высокие подголовники передних сидений, но, когда пошевелилась, в груди резко заболело, а перед глазами полыхнула вспышка. Она задержала дыхание и откинулась назад. С ее места виднелась лишь часть ветрового стекла.
Его покрывали сотни трещин, оно стало молочно-белым. Снаружи сквозь стекло просачивался белый свет.
– Папа!
– Не ори, – сердито шикнул на нее Морис. – Он не проснется. Никто не поможет мне, кроме тебя.
– Я ничего не вижу.
Она учуяла запах экскрементов, смешанный с рвотой. Почувствовала вкус крови во рту.