Пахло линолеумом, мокрой одеждой и чернилами.
Ты писал первое слово дрожащей рукой.
Тогда оно было «мама».
А потом – была первая драка. Первый позор. Первая четвёрка, вымоленная в слезах.
И мама сказала вечером, гладя твой дневник:
– Я люблю тебя. Не за пятёрки. А просто.
Ты долго сидел у окна. Там мела метель.
А внутри было тепло.
Ты учился не ради оценок. Ради себя. Ради неё.
Папа редко говорил. Он просто был.
Ты слышал, как он возился с машиной под окном.
В темноте, в дождь, в снег. Он стучал по капоту, чертыхался, курил, и всё равно – чинил.
Для тебя.
Ты помнишь, как он однажды сказал, глядя в сторону:
– Мужчина – это не слова. Это что ты делаешь, когда никто не смотрит.
И тогда ты понял, кто он.
А мама – свет.
Она пахла печёными яблоками и заботой.
Она всегда знала, где у тебя болит, ещё до того, как ты успевал сказать.
– Я чувствую, – говорила она. – Потому что ты часть меня.
Эти слова ты вспоминаешь даже сейчас.
Особенно сейчас.
…и всё в тебе будто бы всегда знало: этот путь будет долгим.
Ты не родился героем.
Ты стал им.
Потому что однажды кто-то полюбил тебя – просто так.
Глава 2. Техникум. Вкус свободы и горячих пирожков.
«Свобода пахнет не порохом. Она пахнет пирожками, холодом и страхом. И всё это – на одной остановке».
Город встретил утренней серостью. Осенний воздух был влажным, будто небо плакало не всерьёз, а просто для фона. Асфальт блестел, листья липли к подошве, а из ларька возле остановки пахло пирожками. Горячими, дрожжевыми, с капустой.
Артём стоял, сунув руки в карманы куртки, и смотрел, как старый трамвай, рыча, выгребает из-за угла.
Сегодня был его первый день в техникуме. И первый день жизни без школы, без учителей с глазами рыб, без звонков, делящих время на клетки. Это был новый мир. И он пах пирожками.
– Братан, чё, тоже в механический? – рядом встал парень с растрёпанной причёской и наглым взглядом. – Я Ромка.
– Артём, – ответил ты.
– Норм. Слышь, если преподша попадётся в пиджаке, с буклями – молчи, понял? Она псих. А если пузатый с синяком под глазом – вообще не дыши. Его вчера студенты отметелили.
Ромка стал его первым другом. Без лишних клятв и церемоний. Просто – оказался рядом, когда не было никого.
Техникум был облезлым, как собака после драки. Краска шелушилась, потолок местами протекал. На лестнице пахло мокрой тряпкой, дешёвыми духами и чем-то кислым – будто кто-то давно забыл здесь свою еду.