Подбегаю. За забором – мальчишка лет шести. Тощенький, в грязноватой хэмаги, со сбитым носом и испуганными глазами. Он сидит на земле, держится за лодыжку и дрожит. А из-за забора – никто. Все остальные сбежали.
– Эй, – говорю тихо, на корточках. – Спокойно. Всё нормально.
Мальчишка отшатывается, дрожит, потом вдруг срывается на крик:
– Окааа-сааан! Отоо-сааан!
(Мама! Папа!)
– Тихо, тихо, – тянусь к нему рукой, но он отшатывается.
И тут, как гром среди ясного неба, появляется мой стражник . Он подскакивает, как будто я собираюсь съесть ребёнка, выхватывает меч – не полностью, но достаточно , чтобы загородить проход между мной и мальчиком.
Я встал. Спокойно, но тяжело.
Посмотрел на него так , как, наверное, смотрел бы волк на другого волка, наступившего на его лапу. Без слов, но с такой тяжестью в глазах, что даже он, этот глыба с мечом, чуть попятился.
– Опусти меч. Он – ребёнок.
Сказал по-русски, медленно, с нажимом.
Он не понял слов. Но понял смысл . Секундой позже он медленно отступил, не убирая руки с рукояти. Я кивнул – мол, спасибо, не мешай.
Подошёл к мальчику. Присел рядом. Осторожно, будто подходил к дикому зверьку.
– Дай посмотрю, – сказал.
Он смотрел на меня с испугом, но уже без истерики.
Я показал на свою ногу, потом на его. Положил руку на землю. Медленно.
– Итай? – спросил. (Больно?)
Он кивнул. Я осторожно потрогал лодыжку. Вроде, без перелома. Синяк, растяжение – не больше.
– Ай-яй-яй, – сказал я, как бабка в деревне. – Кто ж так прыгает? Не самурай, а воздушный шарик.
Он хмыкнул. Почти улыбнулся.
Я снял с пояса тряпицу – бывшую рукавицу – и аккуратно перевязал ногу. Он смотрел, затаив дыхание. Потом выдохнул:
– Але…Сей?
– Да, Алексей.
– Ямада… – сказал он, показав на себя. – Ямада Кен.
Я кивнул, и протянул руку, как делают взрослые. Он посмотрел на неё, потом на меня. И, поколебавшись, дал пятюню . Слабенькую, но важную.
Из-за забора уже высовывались головы. Сначала одна. Потом ещё. Мальчишки смотрели – не верили.
– Кен-кун! Дайдзёбу ка? – кричали.
– Усёкеда! Усёкеда! – махал им рукой маленький Кен. ( Всё нормально! Всё нормально! )
Я встал. Посмотрел на детей.
– Я – не каппа, – сказал. – Я – моряк. Моряки добрые.
Они не поняли ни слова, конечно. Но услышали тон . И, кажется, что-то поменялось .
Той же ночью, у входа в сарай, я нашёл маленький мешочек с жареными бобами и засушенной сладкой рыбкой. Без записки.