Деревня просыпалась. Женщины с вёдрами спешили к колодцу. Кто-то мёл двор, кто-то вешал рисовые снопы на сушку. Из окон доносился аромат варёного риса и рыбы на пару. Детвора, завидев меня, приникала к заборам, хихикала, тыкала пальцами. Кто-то крикнул:
– Нанбан! ( иностранец )
Я улыбнулся. Не со зла, а с любопытством. Здесь я был как журавль среди воробьёв.
Проходя мимо, я услышал, как одна из женщин шептала другой:
– Говорят, он пришёл с моря… как дух.
– А я слышала, он колдует, – прошептала в ответ вторая.
Я сделал вид, что не слышу.
Вскоре мы вышли к открытой площадке – здесь шумел рынок. Продавцы расставляли корзины с овощами, раскладывали на прилавках сушёную рыбу, морские водоросли, чай. Запахи были сильные, непривычные – сладковато-солёные, острые. Мимо пробежал мальчишка с бумажным змеем, за ним смеясь – ещё двое. Но завидев меня, замерли. Один ткнул пальцем:
– Он… настоящий?
Я кивнул.
Они взвизгнули и, смеясь, разбежались.
Мы прошли дальше. Стражник всё молчал. Лишь один раз, когда я остановился у уличного торговца, чтобы разглядеть маленькую фигурку из дерева – может, божество или дух-хранитель? – он сказал:
– Цукумо-гами. Не бери. Не время.
Я не понял, но кивнул. Его голос был глух, но уверенный. За всё это время – первый раз он заговорил.
Мы обошли почти всю деревню. В конце я сел на обочину, у старого каменного фонаря. Стражник остался стоять в двух шагах. Над деревней медленно поднималось солнце, освещая всё золотом. Ветер шевелил деревья за храмом на холме.
И вот в тишине, я снова подумал: если судьба привела меня сюда, значит, она не закончила писать мою историю. Если мне дали право говорить, слушать, ходить среди этих людей – возможно, она даст и шанс узнать, где мои товарищи. Кто выжил. Кто теперь где.
А пока… я буду смотреть. Слушать. Учиться.
Скоро я увижу даймё. А там – всё может перемениться.
Глава 3
Когда я впервые вышел один по улицам деревни, всё казалось мне иным. Воздух, запахи, голоса, лица – всё было чужое, и всё притягивало.
Я набрёл на додзё – деревянное здание с раздвижными дверями и свисающими полосками белой ткани у входа. Изнутри доносились выкрики и глухие удары. Я вошёл. Наступила тишина. Взгляды самураев впились в меня, словно лезвия. Они стояли в рядах – все в хакама, с обнажёнными катанами в руках. Мастера и ученики. И каждый – будто волк, выдрессированный, но готовый рвануться.