Я замер у порога, стараясь не дышать громко.
И тут они начали двигаться. Не драка – танец. Взмахи мечей были отточены, как движения балетных танцоров. Но это был иной балет – жестокий, быстрый, несущий смерть. Я вспомнил, как у нас на родине казаки пляшут, играя саблями у костра. Но это было иное. Здесь не было праздника. Был ритуал. Дисциплина. В каждом шаге – преданность, в каждом ударе – древняя воля.
Один из них – старший, судя по чёрной повязке на плече – сделал шаг в мою сторону. Я понял, что задержался. Поклонился, как умел, и вышел, не дожидаясь окрика.
Дальше – рисовые поля. Мужчины и женщины ссутулившись тянули за собой воду, высаживали побеги, тянули носилки. Они не поднимали глаз, но слышали всё. Работали в едином ритме. Тяжело, но слаженно. Я шагал вдоль дороги, и ветер шевелил зелёные побеги – казалось, само поле дышало.
Я наткнулся на кузницу. Хотел было заглянуть – интересно же, как тут куют мечи, что с лёгкостью рассекают воздух. Но едва я ступил на порог, как изнутри вылетел худощавый кузнец с лысиной и жилами на руках, как у каната.
– Нэ! – гаркнул он, замахнувшись кувалдой. – Гайдзин, иру на!
Понял: не рады. Развернулся и пошёл прочь, а изнутри снова зазвенел металл. Сила, вложенная в каждый удар, была будто живая.
Прошёл дальше – к площади. Там стояли деревянные столбы, и длинные бамбуковые жерди. Рядом висела плеть. Воздух пах пеплом и кровью. Всё стало ясно. Место допросов. Место наказаний. И тогда я понял, откуда те крики, что по ночам разносились по деревне. Их не уносил ветер. Он приносил их – прямо к моим снам.
Я ушёл оттуда, сердце сжалось. Хотел глотнуть воды, уйти куда глаза глядят. Весна была в разгаре – деревья покрылись цветами, будто не ведали они страха и боли. И вот – река. Тонкий мост из тёмного дерева, и по ту сторону – поле, усеянное цветами. Я шёл неспешно, и вдруг заметил – на мосту кто-то стоял.
Силуэт – лёгкий, как сама весна. Девушка в кимоно. Когда я подошёл ближе, то остановился – дыхание перехватило. Такую не встретишь на рисовом поле. Наряд её – небесно-голубой с белыми ветвями сакуры, узор – тонкий, как дыхание утренней дымки. Лицо – будто резное. Глаза большие, чёрные, печальные и странно знакомые. Она повернулась ко мне, и я замер.
Её взгляд – глубокий, как озеро, в котором отражаются звёзды.