В гардеробной пахло терпким деревом и кожей. Я дарила ему духи с таким ароматом на его двадцать третий день рождения. Мы вспоминали тот день, как один из самых романтичных: кухня в муке, пьяные попытки приготовить ужин и десерт, я заснувшая на полу, он, отнёсший меня в кровать.
Теперь больно было вспоминать. Больнее всего – от мысли, что он смог предать всё это.
Я пыталась найти выход: может, всё это – сон? Розыгрыш? Может, мне всё показалось? Хотелось позвонить, попросить объяснений. Услышать, что это было недоразумение. Я бы даже простила. Как дура. Убедила бы себя, что забуду. Но нет. Всё было по-настоящему.
Два года, что мы были вместе, казались самыми счастливыми в моей жизни. А началось всё с того, как он пролил на меня кофе, спеша куда-то по мостовой. Тогда обжог меня. И сейчас – снова. Только сейчас было больнее. Гораздо.
Иронично.
Иногда мне казалось, что вселенная надо мной просто смеётся.
Я достала чемодан с верхней полки и начала сбрасывать туда свои вещи, сдерживая слёзы. Когда всё, что принадлежало мне, оказалось в одном небольшом чемодане, я откатила его к прихожей.
В коллекции алкоголя я вытащила бутылку текилы – ту самую, которую Форд давно хотел попробовать, но всё откладывал. Откупорив, сделала пару глотков. Морщась. Эта дрянь была крепче, чем я ожидала. Но мне нужно было напиться. Сделала ещё глоток.
Схватила телефон и набрала номер женщины, с которой надеялась больше никогда не сталкиваться. Сделав ещё глоток, я со всей силы бросила бутылку на пол. Она разлетелась со звоном. Текила растеклась по мрамору.
– Бейли, не скажу, что рада тебя слышать, – с лёгким раздражением отозвалась женщина на том конце.
Марта. Моя старая домовладелица в Гарлеме. Я снимала у неё квартиру, когда жила почти на копейках. У неё были дешёвые варианты, и, хотя в Бронксе можно было бы снять за сто долларов, Гарлем был безопаснее. Пусть и дороже. Тогда это были огромные деньги. Но лучше перебиться без еды, чем быть убитой или изнасилованной. Марта терпеть меня не могла – отчасти из-за того, сколько бедствий я успела принести в её жильё.
– Марта, вы же знаете, как сильно я вас люблю.
– Не подлизывайся, – фыркнула она. – Говори, что нужно.
– Квартира, – выдохнула я. Горечь проскользнула в голосе. Признавать, что вся эта блестящая жизнь закончилась, было неприятно.