Я покачала головой.
– Вы с Ирене смотрели в той комнате какой-то диснеевский мультфильм, небось «Русалочку» или «Спящую красавицу», уж не помню, что вы любили в те времена. И вдруг ты заходишь в гостиную, торжественно, явно хочешь, чтобы все обратили на тебя внимание, но вся спят, и на тебя смотрю только я. И ты тогда сказала, я на всю жизнь запомнила: «Tieta. Ara em diré Kuki»[17]. Несколько раз повторила, как будто одного недостаточно. Я спросила почему, но ты просто сказала: «Потому что», как всегда, когда хотела закончить разговор.
Я прекрасно представляла себе эту сцену: все дремлют на диване из белого кожзама, который казался мне в те времена вершиной элегантности. В тот день одна только Луиса начала звать меня так – и звала с тех пор всю жизнь. Позже это прозвище стало казаться мне странным, но, думаю, тетя просто хотела уважить желание ребенка: она понимала, что для меня это важно. Постепенно одна сторона моей семьи тоже стала звать меня Куки, но только в минуты нежности. Иногда я думаю, что могла бы выбрать себе имя и поубедительнее, но кто знает, чего я искала таким образом. Быть может, уже в те времена я хотела, чтоб имена влекли за собой перемены и вызволили меня из необитаемого космоса, но Аррокот я по-прежнему зову Ultima Thule, поэтому, думаю, имя Куки было с моей стороны попыткой изменить ход вещей.
Когда я спросила тетю, почему, по ее мнению, я решила сменить имя, она задумчиво поглядела на меня.
– Может, какая-то причуда. Дети не всегда видят границу между реальностью и вымыслом. Поначалу я думала, это игра, думала, может, какого-нибудь персонажа мультиков так зовут. А ты еще была такая выдумщица… Но с другой стороны, тебе всегда хотелось… ну не знаю, быть кем-то другим. Ну, не то чтобы кем-то другим, в общем, ты поняла. И мне от этого грустно. И не только за тебя, а за всех нас. Казалось бы, что нам стоило поговорить с тобой? Конечно, все мы понимали, что происходит. Может, просто испугались. Не знаю. У тебя есть своя жизнь, а ты берешь и примеряешь на себя чужую, взвешиваешь за и против. Знаешь, что я еще вспомнила? Ты раньше все время пела. Когда была маленькая, целыми днями учила наизусть песни, какие придется. Отец твой покупал пластинки, а потом диски, а внутри у них были книжечки с текстами. Ты выучила английский раньше всех нас. Mike and the Mechanics, Фил Коллинз, Crowded House, Roxy Music. А потом ты вдруг замолчала. Я спросила твоего отца: что это девочка наша больше не поет? Но он не знал, сказал, что, может, тебе надоело, что у детей такое бывает. Но ты уже была не совсем ребенок, лет десять тебе было, наверное. Правда, с датами у меня плохо, ты сама знаешь. Это тебе твой отец лучше скажет.