Иногда они приводили других арестантов – чтобы он видел, как ломают других. Показывали, как один признал вину через 2 дня. Как другой умолял о смерти.
Он же молчал. Он не считал себя героем. Он просто не мог солгать. Даже если это ничего не изменит.
Однажды ночью к нему зашёл юноша – совсем молодой. Молча поставил еду, воды больше, чем обычно.
Когда Даниэль поднял голову, юноша прошептал:
– "Они боятся тебя. Потому что ты – не ломаешься. Ты больше человек, чем они."
Он ушёл. Через час – вместо него пришли другие и день снова начался с жестокости.
На стене, куда упирался его взгляд каждый день, Даниэль начал видеть лица. Может, галлюцинации. А может – память.
Лица студентов. Жены. Дочери. Иногда – лица тех, кого он не знал, но должен был спасти. И каждый вечер, перед тем как отключиться от боли, он шептал:
"Я всё ещё здесь. Если Бог смотрит – пусть не забывает. Пусть хотя бы Он помнит, кто я.".
Глава 3. Признание и земной суд
Он не знал, день или ночь.
Цепь тёрла кожу до крови, он больше не чувствовал боли – только глухое онемение.
Он почти не говорил. Почти не ел. Он терял себя.
В ту ночь было тихо. Никаких шагов, никакой еды. Только тень у стены.
Сначала он подумал – галюцинация, но она дышала.
– Даниэль,– раздалось внутри, не звуком, а мыслью.
Он открыл глаза. Перед ним стоял человек в чёрном, но лицо было как туман. Фигура колыхалась, как дым, но внутри – свет.
– Ты прожил, как человек. Ты страдал, как человек. Ты держался, как человек. Теперь ты должен – умереть, как человек, чтобы вернуться – как Посланник.
Он не понимал.
– Что ты?– прошептал Даниэль.
– Я – Вестник. Мы не являемся раньше срока. Ты выдержал. Ты не проклял. Ты не предал. Теперь ты достоин узнать: Ты – не просто человек. Ты был послан, чтобы испытать мир. Ты жил в нём, как все. Теперь – ты должен выбрать, достоин ли он Жизни.
Молчание.
– Но я не видел всего…
– Ты видел достаточно. Не истину – но боль. Не добро – но выбор. Теперь осталась последняя часть.
– Какая?
– Ты должен признать вину, которой нет. Ты должен принять ложь, чтобы пройти смерть. Только смертью ты вернёшься на Высший Суд. И только тогда скажешь: Этот мир – заслуживает ли он Жатвы? Или – Искупления?
Он молчал. Это не был приговор. Это был выбор. Он мог отказаться, мог остаться в цепи – навсегда. Мог умереть случайно, мог – сойти с ума.