В мягком солнечном свете, проникающем сквозь окно, стояла она – Браха. Её белое платье казалось сотканным из облаков, а взгляд был полон нежности и тепла.
– Браха… – тихо произнёс он, словно боясь разрушить волшебство момента.
Девушка улыбнулась и приблизилась, её шаги тихие и изящные, словно нежные звуки арфы. Осторожно присев на край кровати, она нежно улыбается старику, чьи глаза наполняются слезами радости.
– Это… ты?.. Даже не верится, что это… ты…
Самуэль, протянул к ней дрожащую руку, как будто опасаясь, что это явление вдруг растворится в воздухе.
– Всё хорошо… Всё хорошо.
Голос Брахи подобен сладкой мелодии, которая успокаивает его душу.
По щеке Самуэля катится слеза, олицетворяющая годы утрат и страданий.
– Любимая… Я так долго искал тебя, и не смог найти, – говорит он с интонацией тяжелых воспоминаний.
– Не волнуйся. Я здесь. Только не волнуйся, – ответила Браха с нежностью и заботой, как ангел-хранитель, дарующий покой.
– Почему всё так? Я умираю.
В голосе Самуэля проскользнули нотки безысходности.
– Нет. Что ты? Ты говорил мне, что я – твой ангел-хранитель. Помнишь?
Голос Брахи звучал мягко, как музыка.
– Да… конечно, помню.
Его голос дрогнул, наполненный слезами и надеждой.
– Твои губы сухие, я дам тебе воды. А потом… мы будем говорить с тобой. Хорошо? – с улыбкой продолжила она, наливая бокал воды и поднося его к его губам.
– Пей… Пей… – шепчет Браха, когда Самуэль делает несколько глотков.
– Теперь мы вместе. И, никогда больше не расстанемся, – уверенно сказала Браха, нежно поглаживая его руку.
Самуэль улыбнулся, его сердце наполнилось покоем и бесконечным счастьем.
Вдруг пространство вокруг качнулось и начало меняться, растворяясь в тумане воспоминаний. Комната исчезала, уступая место образам прошлого, и Самуэль почувствовал, как его сознание уносится в то далёкое время, когда их любовь только зарождалась.
Глава 2. Шанс на жизнь
Май 1945 года, Австрия.
Город Линц застыл в тишине, гулкой и тревожной, будто сам воздух боялся напоминать о мире, которого больше не было.
Госпиталь, переоборудованный из казармы, дышал болью. Внутри госпиталя, окутанного запахами хлорки и дезинфекции, ощущалась атмосфера грусти с нотками отчаяния. Казалось, сами стены – бледные, стерильные – впитали в себя крики и шепоты надежды. Коридоры, длинные и полутёмные, словно застывшие тени, хранили в себе воспоминания о том, что война унесла с собой.