Мать продолжала кричать.
Почему, ну почему именно сейчас?
Артура начала разъедать всепоглощающая жалость к самому себе. Он обвинял мать, отца, весь свой род и вселенную за то, во что они превратили его жизнь. Он хотел самую малость – провести немного времени в тишине, наслаждаясь безвредным, очищающим душу занятием, и что получил взамен? В эти секунды Артур начинал верить, что жизнь ему не принадлежит, что он проклят на вечные страдания, унижения и боль – разве не эти чувства преследовали его с самого детства? Как только появлялось что-то светлое в его жизни, какая-то микроскопическая надежда, что помимо болезненной тьмы существует тёплый излечивающий свет, его словно били по голове, втаптывали в грязь и плевали сверху, чтобы неповадно было мечтать о том, что ему не позволено. Именно поэтому он старался всеми силами спрятаться от окружающего мира, когда приходило блаженное время заполнять Тетрадь – она становилась единственной соломинкой в этом бушующем океане несчастья.
И сейчас собирались отнять и её.
Крики в соседней комнате стали переходить в сильный кашель. Артур небрежно положил Тетрадь в ящик и с силой опустил крышку. Он извинится перед ней позже, сейчас надо идти успокоить мать, или она будет орать всю ночь.
Коридор наполнился едким запахом гниющего тела, который усилился, когда мать кашлем и судорогами потревожила пролежни. К этому аромату смерти невозможно было привыкнуть, поэтому Артур автоматически задержал дыхание и прошёл в комнату матери, чтобы приоткрыть небольшую форточку. Окно открывать не решился, чтобы не тревожить соседей безумными криками мучительно умирающего человека.
– Не ори ты так, пожалуйста, не ори, – сквозь зубы процедил Артур, подходя к кровати.
Скинув с матери одеяло, он легко перевернул голое тело на бок – тощий скелет, обтянутый кожей, совсем ничего не весил.
От запаха начали слезиться глаза. Артур расстегнул грязный памперс, снял марлевую повязку с копчика, успевшую полностью пропитаться гноем, и выбросил её в ведро, стоящее рядом с кроватью. От этих манипуляций мать с крика перешла на сдавленный вой вперемешку с кашлем. Стараясь быстрее закончить, Артур одной рукой придерживал её бедро, второй нашёл на тумбе тюбик с заживляющей мазью, ловко открутил крышку и густо намазал одну из чистых повязок, которые всегда готовил заранее. Отбросил тюбик и небрежно приложил повязку на зияющую в копчике гниющую дыру размером с ладонь. Мать снова взвыла. Он кое-как застегнул памперс и перевернул её на спину.