Есть в этом и его вина, как ни тяжело было признаться самому себе в излишней доверчивости и непростительной беспечности. Как он мог так долго не замечать рядом с собой
разного рода казнокрадов, долгие годы опустошавших государство разорительными договорами, преступными обязательствами и подлым предательством? Занятый государственными делами и устремленный в будущее, он пропустил тот момент, когда Византия стала терять свою самобытность и традиции, обеспечивающие жизнеспособность империи. Что же, настало время народу, забывшему древние законы, отвечать за ошибки и первым готов ответить за непростительную беспечность и доверчивость сам император.
Тяжелые мысли терзали сердце Константина, но он был не в состоянии оторваться от созерцания любимого города, предчувствуя скорое расставание с дорогими сердцу людьми.
Не будет прощения потомков его излишней самонадеянности и гордыне! Ведь еще во времена бесконечных и разорительных пиров ему следовало догадаться,что самым большим желанием высокородных приглашенных гостей было стремление ворваться с войском в этот богом отмеченный город, и вывезти все бесценные святыни и произведения искусства в свои европейские дворцы, казавшиеся лачугами бедняков в сравнении с великолепием константинопольских дворцов.
Как бы не хотелось Константину терять секунды быстротекущей жизни на сведение счетов, но измена приближенных развязала ему руки, и перед лицом своих великих предков он был обязан наказать предателей, позорной изменой приблизивших распад великой Византии.
Звездочет не отрывал глаз от прекрасного своей одухотворенностью лица императора, вглядывавшегося в вечность, которая безжалостно и неминуемо отберет у великого города его славное имя вместе с жизнью последнего императора.
Что он мог ответить предсказателю? Кровавая развязка, как она ни страшна и неожиданна оказалась, была заранее предрешена небесами, и ни один император не в силах изменить ход истории, вплотную приблизившейся к порогу дворца Палеологов. Значит, судьбе было угодно так бесславно и жестоко разрушить многовековое могущество великой империи, отдав ее на милость победителей.
– Отчего ты плачешь, старец? Тебе ли не знать, что ничто не вечно под луной! Образуются и исчезают с лица земли могущественные империи, похоже, нашей предрешена такая же печальная участь, – с нескрываемым огорчением произнес властелин.