Господи, страшна злоба людская, зависть, жадность и безбожие. Как жить теперь, где взять силы, Господи? Хотелось кричать, но боль так сдавила грудь, что стало трудно дышать. Наташа встала, поднялась наверх, налила воды из самовара и села на стул возле окна. Сейчас, наверно, придут дети, надо собрать все силы, привести себя в порядок.
Она посмотрела в окно, вдаль, на реку, и воспоминания нахлынули сами собой.
«… Вот она, маленькая, худенькая девочка, стоит возле могилы. На кладбище ужасно грязно: всю ночь шёл дождь. Туфельки облепили комья свежей глины, да так, что ножки с большим трудом отрываются от земли. И так страшно. Как же можно жить без папы и мамы?
К ней тогда подошёл статный, широкоплечий мужчина. Она почувствовала его пристальный взгляд со спины, вся съёжилась и искоса, с большим недоверием посмотрела на него снизу вверх. В его лице она прочла боль и сочувствие, открытый, добрый взгляд располагал к себе. Да и лицо показалось ей знакомым, она не почувствовала опасности, скорее, он вызвал интерес.
– Ты, стало быть, Натка, Лизаветы младшенькая?
Девятилетний ребёнок закачал головой:
– Да, она самая, Наталья Михайловна я.
Мужчина ласково улыбнулся девочке, превозмогая застывшую боль и усталость, погладил натруженной, мозолистой рукой её кучерявую русую голову.
– Ну, тогда давай знакомиться. Я – твой дядя, Николай, твоей мамы родной брат. Царство небесное твоим родителям, Михаилу и Лизавете. Судьбу себе никто не выбирает, Богу виднее, когда кого призвать.
Он перекрестился и незаметно смахнул скупую слезинку с лица.
Наташа вжала голову в плечи и прищурилась.
Николай сразу понял, что происходит в душе маленькой девочки.
– Ты меня, детка, не бойся, я теперь за тебя в ответе. И запомни, в обиду тебя никому не дам. Ты теперь – моя дочка. Было у меня два сына и дочка, стало два сына и две дочки.
Он ласково подмигнул ей, присел на корточки:
– Да ты сейчас упадёшь, не ела сегодня совсем, наверное, да напугана. Иди-ка ко мне на руки, девонька.
Николай бережно поднял её на руки.
– Всё наладится, дитятко, – он поцеловал ребёнка в лобик и прижал покрепче, пытаясь унять её дрожь. – Худенькая ты уж больно, впрочем, мама твоя тоже худенькой всегда была. Любил я твою мамку и оберегал как мог, ну а теперь о тебе позабочусь. Всё проходит, милая, и это потихоньку зарубцуется.