Серые, безликие стеновые панели, молочный свет. Трижды в день раздается звонок, означающий, что можно открывать приемную камеру центрального продуктопровода – завтрак, обед, ужин. Дважды включается подача воды в душевой кабине. Лишь смывное устройство унитаза работает без перерыва. Использованную посуду и столовые приборы мыть не нужно. Когда в них отпадает надобность, открываешь лючок утилизатора и сбрасываешь тарелки и приборы, сделанные из прежде уже использованных, а теперь переработанных стаканов, ложек и остатков пищи.
В Инкубаторе воспитанникам рассказывали об устройстве Нейро-сити. Дети одного пола сидели в креслицах, расположенных амфитеатром, и смотрели на экран, где кривлялся мультяшный клоун, устраивая для малышни виртуальную экскурсию по городу, которого они никогда не увидят воочию. Раскрашенная кукла упирала главным образом на то, насколько все продумано в их замечательном городе: полностью автоматизированные фабрики производят пищу и одежду, энергостанции снабжают электричеством, а гидроузлы – водой.
Рассказывал клоун и о том, что у жителей Нейро-сити нет никаких забот. По достижении пятнадцати лет они получают право самостоятельного пользования нейрокапсулами. В самом Инкубаторе их саркофаги не применялись. До шести лет воспитанники обучались восприятию Метавселенной с помощью VR-очков и простеньких контроллеров, с шести до двенадцати уже можно было пользоваться полноценным костюмом со шлемом, позволяющим полностью погрузиться в виртуальный мир.
Наконец, с двенадцати до пятнадцати лет воспитанники тренировались вести самостоятельную жизнь в Метавселенной, тогда как до этого возраста их контролировали специальные обучающие нейросети. Граждане мегагорода не знали своих матерей и отцов, родителей им заменял Инкубатор. Мальчики и девочки воспитывались отдельно, во избежание эксцессов, обычных при достижении полового созревания. Впрочем, эксцессы были возможны и в однополых группах, но контроль гормонального развития, проводимый бдительными нейросетями, быстро купировал конфликты.
Когда Шону исполнилось пятнадцать, он, как и его сверстники, был переведен из общих помещений Инкубатора в индивидуальную жилую ячейку. Никаких торжеств по этому поводу не устраивалось. Даже самого перемещения Шон не помнил. Он просто заснул на своем матрасе в общей спальне, а проснулся в выделенной ему ячейке, большую часть которой занимал саркофаг нейрокапсулы, приветливо подмигивающей голубыми огоньками на панели внешнего контроля. Оставшееся место было отдано лежаку, прикрепленному к стене небольшому столу и вращающемуся табурету перед ним. Справа от стола располагалась приемная камера продуктопровода, а под ним – лючок утилизатора. Слева – санитарный блок, включающий душевую и туалетную кабинки. Окон не было, ведь со всех сторон ячейку Шона окружали другие жилые ячейки. Но вот дверь присутствовала, и в первый же день самостоятельной жизни парень попытался ее открыть. Тщетно. Она оказалась намертво заблокированной.