Марьвасильна, здравствуйте! Я – Николай, я учился вместе с вашим сыном в институте. Я был у вас не однажды по приглашению Валерия. Он дома?
Валера теперь живет в Израиле. Проходите, Коля, я вас помню, она любезно пригласила их войти.
Квартира, в которую они попали, тоже напоминала музей, и все предметы, находившиеся в ней, вместе с хозяйкой являлись его экспонатами. Огромные окна, расстроенный черный рояль в углу, шкафы, набитые книгами, засохшие фикусы, горка с посудой, которой очевидно уже давно никто не пользовался, старые огромные кресла, в которых можно было легко утонуть, скрипучий плюшевый диван… И везде статуэтки, фарфоровые безделушки, фотографии на стенах, пыль и полумрак. Старуха включила огромную лампу в жутком абажуре на бронзовой ноге, и пошла на кухню ставить чайник.
Марьвасильна, я вот сына привез посмотреть город, не приютите бедных провинциалов на недельку?
Я так рада видеть вас, Коля. Конечно, живите. У вас очаровательный сын.
Андрей смутился и покраснел. Тринадцатилетний подросток не понимал, что очаровательного в нем, угловатом мальчике в джинсовом костюмчике, с короткой стрижкой и светлыми волосами и девичьими глазами. Это были мамины глаза. Огромные, зеленые, почти прозрачные, с длинными темными ресницами.
Старуха была подслеповата, и никак не могла вспомнить, куда запропастились ее очки, она долго искала их, чтобы очевидно разглядеть гостей получше, но так и не нашла…
Они долго пили чай, и Марьвасильна рассказывала нам о том, что давно живет одна, что Валерка ей только звонит и то редко, поэтому не с кем и словом перекинуться, что несказанно рада им, так неожиданно свалившимся на ее голову. Потом она долго вспоминала свою юность, которая была бурной, потому что она когда-то пела в оперетте, и имела успех, а еще больше о своих любовниках, которых похоже было несметное количество, и как хороша она была когда-то. Андрею вскоре наскучили эти разговоры, хотя отец делал строгие глаза, то и дело взглядывая на сына, а сам продолжая вежливо выслушивать старушечий бред и разглядывать альбомы с пожелтевшими фотографиями незнакомых им людей. Андрей уселся на подоконник с Атласом певчих птиц Великобритании и стал рассматривать замечательные иллюстрации, переложенные прозрачной бумагой.
Марьвасильна устроила их в другой комнате, где раньше жил ее сын, переехавший на пмж в Израиль, теперь эта комната пустовала. От белья и стен пахло затхлостью.