Спустившись по лестнице, он оказался перед рядами книжных стеллажей, уходящих в глубину полутёмного помещения. Слева и справа расходились проходы, ведущие в такие же книжные лабиринты. Проведя рукой по небольшой зачарованной лампе, что сопровождала его с самого начала, Гуарес ощутил лёгкое покалывание – словно из него вытягивали каплю магии. Свет тут же усилился, и теперь можно было не бояться наткнуться на угол.
В самом конце полок показалась дверь, за которой находился его кабинет. Стоило зайти внутрь, как переносная лампа погасла, а на стенах зажглись постоянные светильники. В полном свете кабинета Гуарес понуро опустил плечи и опустился в кресло.
На полках, вмонтированных прямо в стены, стояли разноцветные баночки самых разных форм. На всех выпирающих углах были вбиты деревянные бруски, к которым крепились веники из трав или натягивались верёвки, где они сушились. В кабинете витал густой запах трав, зелий и ягод. Например, тогзония – ядовитая ягода, в свежем виде приторно пахнет, привлекая незнающих. Даже яркий цвет не отталкивает. В сушёном же виде её аромат тускнеет и теряет обманчивую притягательность.
Стол друида был завален пергаментами: одни содержали рецепты, другие – карты с пометками. Мужчина шумно вздохнул и, облокотившись на спинку кресла, уставился в потолок. Какофония запахов странно его успокаивала.
В памяти всплыл запах крови, который он учуял накануне – Снавлл не сказал о ране ни слова. Да, он способен обработать всё сам, но Гуарес каждый раз испытывал тихую радость, помогая ему. Этот мальчик, что крупнее друида вдвое, давно уже не мальчик, но любовь к нему не угасла за тридцать лет.
Гуарес усмехнулся, почти рассмеялся собственным мыслям, но, бросив взгляд на стол, сразу посерьёзнел. Карты с пометками вызывали тревогу. Авинкорд – континент, чью карту можно было бы перечеркнуть целиком. Был ещё Хагент – больше и неизученный. Но если он поплывет в Хагент, его не будет в Дубовой роще годами…
– Ладарнейт, – прошептал он с мольбой, а потом снова усмехнулся. – Даже не заметил, в какой момент твоё имя стало молитвой. Когда ты стала… божеством. Именем нарицательным…
Дай мне сил, – прошептал он уже про себя, закрывая лицо ладонями.