– Что вы хотели? – измученным голосом спросила Маргарита.
– Ничего, – улыбнулся Рокотов, – только поздороваться.
Маргарита кивнула, а потом резко встала.
– До свидания! – сказала она и пошла, было, от стола.
– Постойте, куда же вы? – все так же улыбаясь, спросил Рокотов.
– Дел полно, – ответила Маргарита и сделала еще один шаг, подальше от этого странного следователя.
– А если я вас очень попрошу? – спросил он, заглядывая ей в глаза. На Маргариту такие штучки обычно не действовали, но что-то сейчас ее остановило, и она, задержав на Рокотове взгляд, нехотя подошла к столу и присела.
– Что вы хотели? – спросила она.
– Только поздороваться, – повторил он эту, никому уже, не нужную глупость, – ну, и поговорить, конечно же.
– О чем?
– О вас.
– Зачем обо мне говорить?
– Мне просто интересно, что вы за человек, – сказал он, и снова улыбнулся. На это раз Маргарита подумала, что у него и впрямь такие намерения: обычное человеческое любопытство – не более того.
– Не верю я вам, – ответила она, чувствуя, что зря это сделала. Теперь он задаст ей тупой вопрос, который должен будет предварить долгую неинтересную беседу, от которой Маргариту вот-вот будет тошнить.
Однако Рокотов, на удивление, оказался терпеливым человеком: он не торопился в, такого рода, делах. Святослав Георгиевич молчал, дав возможность Кондрашкиной справиться со своими чувствами, каковыми бы они теперь ни были. Он прекрасно видел по ее лицу, что у нее случилось что-то серьезное, и что она напряженно думает, как выйти из сложившейся ситуации, плюс, ей очень не хочется с ним общаться, и это тоже можно понять, но дело – есть дело.
Он снова улыбнулся, на этот раз подумав о том, что, если Кондрашкина взбрыкнет, он больше не будет настаивать, иначе сорвется весь его план. А план был до смешного прост. Во-первых, Рокотов должен был убедить Кондрашкину зайти в его кабинет на втором уровне – то есть, туда же, где находился кабинет Панкратова, только пройти нужно было чуть дальше по коридору. Во-вторых, сделав это, можно было легко ее допросить по поводу ее разговоров с Варварой Никитиной – покойной раздатчицей из столовой. То, что Панкратов сказал Горелкину о закрытии дела с ее убийством, было полнейшей чушью: никакого расследования толком не проводилось, и Панкратову нужно было лишь, чтобы Горелкин отстал он него: похоже, у Панкратова были дела поважнее какой-то раздатчицы. Но Рокотову это дело, что называется, «понравилось» – оно показалось ему интересным с точки зрения его необычности…