Он устало выдохнул: надоела ему эта кутерьма, когда все вдруг превратилось в какую-то кашу. После того, как госпиталь тряхнуло в первый раз, все кровати сдвинулись в одну сторону. Кто-то из пациентов чудом удержался на тех кроватях, а кто-то с них слетел, и теперь, лежа на полу, не в силах был подняться.
Следующие толчки только усугубили ситуацию, сбросив с кроватей тех, кто на них чудом удержался после первой тряски.
Потом, с чудовищным скрежетом, госпиталь встал на место, тряхнув напоследок левой своей стороной, словно ее отцепили от крюков, бросив на твердую поверхность. Зубы Горелкина стукнулись друг о друга, и он сильно прикусил язык. Следователь даже выругаться не смог от боли, а ведь так хотелось.
Свет снова включился, но никак не желал гореть ровно: постоянные вспышки, какие-то щелчки, хруст, будто кто-то над ухом жевал чипсы… Все эти звуки настолько раздражали Горелкина, что он хотел просто оглохнуть. Да, вот такое обычное желание больного усталого человека, оказавшегося в неприятной обстановке, из которой, казалось, не было выхода. Если б такое случилось с ним, когда он был моложе, тогда бы он смог пережить это спокойно. Но вот сейчас, когда он заболел неизвестно чем, и все рушится буквально на глазах, когда, того и гляди, весь госпиталь либо потонет, либо провалится в бездну – вот в такой обстановке Горелкину хотелось, чтобы исчезли все его чувства, все ощущения, которые говорят человеку только об одном: о страхе неминуемой близкой смерти.
Следователь сидел на кровати, держась за ее железную спинку, и все слушал и слушал нескончаемый грохот. И тут в нем проснулась надежда: когда-то это должно закончиться! Не бывает так, чтобы всё, даже самое плохое и страшное длилось бесконечно. И даже если оно будет продолжаться очень долго, то и к этому можно привыкнуть – человек ко всему привыкает…
Эти беспокойные мысли пронеслись в его голове и тут же улетучились, уступив место другим, более светлым: что он будет делать, когда все уляжется? Ответ пришел тут же: будет выбираться из этого дурацкого госпиталя, ведь ему стало намного лучше. Или же подождет, пока… А чего он, собственно, будет ждать: когда сюда вновь придет с наручниками тот самый Геннадий Винверович, чтобы приковать его к кровати, как того бедного слесаря, или вернется Могильный, и вколет ему чего-нибудь странное?