Алфавит от A до S - страница 37

Шрифт
Интервал


– Вот так делают деньги на бедах! – ворчу я из кровати, и мне не нужно видеть лицо сына, чтобы почувствовать стыд. Нечего было умничать.

Наверняка сестры не меньше моего рады, что о наших ссорах можно забыть хотя бы на выходные или, по крайней мере, скрыть от нашего отца и детей – и что такая гармония вновь возможна. Это даже больше, чем просто единство: то, как разные поколения заботятся друг о друге, напоминает летние каникулы в Иране, когда мы сами были внуками и правнуками. Благодаря общему прошлому все кажется привычным и родным: мы заботимся друг о друге, уважая возраст и характер каждого, принимая различия друг друга, но не стараясь их сгладить. Только я выпадаю из этого круга, больше не продолжу эту историю – отныне я «разведенная тетя».

41

Раз уж я не катаюсь, то вот еще одна найденная у Чорана цитата. Августин: «Ты был во мне, я же был вовне» [19]. А ведь Троцкий не прав, не может быть, чтобы он был прав, – если, конечно, я могу судить об этом. Есть нечто, чего человек ожидает даже меньше, чем старости, хотя и стремится к этому, – экстаз. Он внезапен, как удар молнии, как оргазм, который каждый раз застает врасплох, разоружает, будто переживаешь его впервые. Словно в падении, оглядываешься на свои мысли, ускользая от них, пока даже чувства не поддаются определению. Все, что мы связываем с этим моментом, – удовольствие, блаженство, наслаждение – это поздние обозначения, предположения, навешенные ярлыки. Миг слияния в экстазе – не пустота, которая предшествует Богу, как утверждает Чоран, а скорее сам Бог, в своей чистейшей форме проявляющийся в этом переходе к небытию.

Однако Чоран ошибается еще раз в том же самом предложении, хотя оно и звучит прекрасно. Мистики тоскуют не по родине, а по утробе матери, по месту первозданного покоя. В отличие от смерти, когда мы, возможно, больше не существуем, перед рождением мы испытываем триумф отсутствия. «Как было бы прекрасно, если бы мы могли просто наблюдать! Но беда в том, что мы упорно стремимся понять». Когда сознание возвращается, оно приносит каждый раз новые мысли, как будто ты пролетел через тьму и вот выходишь в другой стране, которая, впрочем, стремительно превращается в кровать, на которой ты уже лежал. Одиночество так мучительно, потому что разоблачает единство как иллюзию. Но может быть, все как раз наоборот: разделенность – иллюзия, а истинное состояние – единство.