Америка снова сумела правдоподобно перенести трагедии античного масштаба в свою провинцию: месть, свидетельство, сопротивление и война. Выйдя из кинотеатра, я поймала такси, хотя до дома было рукой подать. Водитель хотел было заспорить, поэтому я улыбнулась, показывая, что не отступлю.
44
Она снимает шапку, и ты с удивлением замечаешь ее гладко выбритую голову и не можешь отвести взгляд, будто видишь что-то неземное. Мимолетная влюбленность. Женщина намного моложе тебя, наверняка у нее есть парень – отбрасываешь эту мысль, как только она приходит в голову. Но все же делаешь ей комплимент: она – первый человек, который без волос выглядит еще красивее. Глаза ее вспыхивают, и ты понимаешь: она сомневалась в том, идет ли ей эта прическа.
45
Это и есть вершина успеха, который может выпасть на долю писателя, уж я-то знаю. Премии, тиражи, запросы – всего лишь уведомления, всплывающие на экране, ну или цифры в выписке из банка; делаешь несколько глубоких вдохов, раз пять проходишься по комнате туда-сюда и только потом открываешь следующее письмо. Однако очереди перед театрами и потом у столика с книгами – это реальность, особенно в родном городе, когда в первых рядах сидят вся родня и множество друзей; благожелательность, с которой тебя встречают, когда ты выходишь на сцену, согревает. Однажды меня охватило мимолетное, но столь осязаемое чувство одухотворенности, которое переживают актеры или музыканты, на чье исполнение публика реагирует мгновенно. И вот я, эссеистка, репортер, проповедница, которая без спроса выставляет напоказ беды мира и в остальном интересуюется только книгами, в стране, где для меня современность заканчивается на Хайнере Мюллере. Я и сама уже выгляжу почти как Хайнер Мюллер. О чем только думал Бог, когда позволил, чтобы на пике успеха люди все равно испытывали тревоги, боль и печаль? «На вершине карьеры каждый переживает свою величайшую горечь, – пишет Чоран. – Я мог бы привести тысячу примеров». Ты выступаешь перед девятьюстами зрителями, но настоящая драма разворачивается по СМС за пять минут до выхода.
* * *
В конце концов он действительно швырнул книгу о стену, и, возможно, это было правильно. Она лежала на маленьком столике между вами – нужно же было куда-то убрать ее после чтения. Сумки под рукой не оказалось, и ты положила ее обложкой вниз, чтобы, по крайней мере, твое имя не бросалось в глаза. Ты сразу поняла, что это не лучшее место, но класть книгу на пол было бы еще хуже – это было бы неуважительно, да и не очень чисто, учитывая, сколько времени ты собиралась ее держать в руках. Поэтому книга осталась на столе, откуда он вдруг схватил ее, чтобы с помпой продемонстрировать свое мнение о твоем творчестве. Можно было бы побежать за ним, но ты просто подняла книгу, суперобложку и письмо, оставленное кем-то на столике, за которым ты раздавала автографы. Уголок немного помялся, но переплет остался целым, ни одна страница не порвалась – сделано качественно. Как хорошо, что в замужестве ты оставила свою фамилию – а тогда это не было обычным делом, – иначе после расставания выглядела бы совсем глупо.