65
По телефону уборщица говорит, что, кажется, в ловушке лежит мышь. «Кажется?» – переспрашиваю я. Да, кажется, она не присматривалась, потому что мыши – ее слабое место. «Но вы же сильная, как мужчина!» – пытается она подбодрить меня своим украинским акцентом.
На самом деле из ловушки высовываются даже два хвоста, один справа, другой слева. Начинаю жалеть, что дома нет мужчины, который бы занялся хозяйством. Так начинается мое долгожданное возвращение к повседневной жизни – с вопроса «что делать с дохлыми мышами?». Нужно вынести ловушку к мусорному баку, объясняет дератизатор по телефону, открыть крышку, осторожно откинуть зажим и поочередно вытряхнуть мышей в мусор, только чаще всего они прилипают к «Нутелле» или своим застывшим испражнениям, и тогда становится противно. Только тогда?
Мне удается лишь открыть крышку. «Не выбрасывайте», – умоляет дератизатор, когда я звоню ему во второй раз. Ловушка стоит двадцать пять евро, а к этому прибавится вызов и оплата рабочего времени, что легко выльется в сто пятьдесят или двести евро за каждую мышь, ну или за две, если угодно. Придется потратиться, если я не научусь быть сильной, как мужчина.
* * *
Я увидела их всего на долю секунды, прежде чем отвернулась и выбросила ловушку в мусор, однако раздавленные трупики продолжают преследовать меня ночью, когда я лежу в постели. В этом нет ничего ужасного или шокирующего – люди ловят мышей с незапамятных времен, возможно, это их древнейший и самый стойкий враг, и ловушки всегда передавливают их маленькие животы. Человеку необязательно есть мясо, но бороться с мышами он имеет полное право: они не только досаждают, но и наносят вред, распространяя болезни. Эти два хвоста неожиданно далеко тянулись из ловушки, сплюснутые головы были странно изогнуты, и мне казалось, что все четыре глаза с упреком смотрят прямо на меня, хотя это всего лишь плод моего воображения.
66
После долгого отсутствия температура в моей книжной келье составляет всего 3,9 °C, поэтому я сижу за столом в пальто, шапке и перчатках. Книги писателей на букву E занимают не больше двух полок, и среди них только четыре автора остались непрочитанными: каталонский поэт Сальвадор Эсприу, умерший в 1985 году, Илья Эренбург с книгой «Падение Парижа», Клеменс Айх с «Каменным морем» и, да, Т. С. Элиот. Даже о «Бесплодной земле» я только слышала. На корешке книги – строки из знаменитого стихотворения, которое невольно противоречит Ларсу фон Триеру, который, в свою очередь, невольно комментирует фотографии умирающих ледников, сделанные Даниэлем Шварцем: «Возможно, до взрыва дело не дойдет». Если бы я начала с Элиота, фотографии стали бы комментарием к фильму, который противоречит стихотворению. Так или иначе, эти произведения словно отвечают на вопросы других произведений, которые те даже не задавали.