Ах ты, тщеславный старик! Если бы ты придерживался своих мудростей, мы бы никогда о тебе не узнали.
Словно подчиняясь моему настроению, мороз отпустил Европу. Но, вопреки моим ожиданиям, народ не высыпал полураздетым на луга, ликуя от радости.
68
Обнаженная, только в шапочке, она вытягивается на футоне, покрытом полотенцами, над ней светит настольная лампа, которая, как при операции, освещает складки между ее лоном и бедрами, а также ее половые органы. Приносишь из ванной бритвенное лезвие и смешиваешь в миске горячую воду из чайника с холодной из-под крана, пока вода не становится приятной температуры. Сначала ножницами подстригаешь пушок настолько коротко, насколько это возможно, приподнимая маленькие пучки волос, чтобы не поранить кожу. Перед тем как нанести пену, осторожно льешь воду ей на лобок, следя за тем, чтобы она не стекала по животу или ногам, и пальцами разглаживаешь коротко остриженные волосы, пока все они не становятся влажными. Замечаешь влагу между половыми губами, но не комментируешь это. Вообще, единственные слова, которыми вы обмениваетесь, носят технический характер: «Вода не горячая?», «Не больно тяну?» – так что все важное остается несказанным. Она, вероятно, догадывается, что ты испытываешь не меньшее возбуждение, нежели она, но дыхание это никак не выдает, пока ты проводишь лезвием вдоль ее половых губ [38]. Четыре раза очищаешь и сушишь ее лобок, снова смачиваешь и наносишь пену, пока кожа не становится гладкой, как и на остальных частях ее тела. В конце аккуратно срезаешь оставшиеся волоски, в последний раз вытираешь живот, бедра, лобок и влагу между половыми губами, наносишь крем на кожу, снимаешь с нее шапочку и обходишь ее с зеркалом, как в парикмахерской, чтобы она могла увидеть себя снизу. Теперь она действительно похожа на ангела, красота ее внеземная и как бы без пола. Довольная, она снова одевается.
69
Я прибыла как раз вовремя в тот зал, хотя правильнее было бы сказать «в залу», потому что, если стоять у кровати, не было видно стен. Я погладила ее по лицу, которое не было искажено болью, но умирать ей было трудно. Снова и снова мне казалось, что она уже ушла, но она приоткрывала глаза или пыталась улыбнуться, давая понять, что слышит меня, что все еще здесь, потому что знала, как это важно для меня, хотела побыть со мной как можно дольше, хотя мы обе понимали, что ее время пришло, так и должно было быть. Слава Богу, что, несмотря на всю тяжесть, ее смерть не была слишком мучительной. Она несколько раз попыталась улыбнуться.