Кастрюля тихо закипала. Тусклое, ледяное пламя под ней не светило – оно как будто поглощало свет. Незнакомец склонился над ней, а его голос звучал теперь не голосом человека, а эхом из глубины.
– Шесть ингредиентов, – произнёс он, – и шесть шагов к истине. Ты готова?
Грэйс молча кивнула. Руки дрожали.
– Без соли каша мертва. Принеси свежие слёзы – те, что ты держала внутри десятилетиями.
Она закрыла глаза. Сначала ничего не происходило. Но стоило ей вспомнить… исчезновение сына, день, когда он ушёл и не вернулся – как внутри что-то надломилось. Слеза скатилась по щеке. Незнакомец поймал её пальцем и капнул в кастрюлю. Вода зашипела. Из неё повеяло стылым горем.
– Теперь – прошлое. Нечто значимое. Отдай его, и забудешь.
Грэйс медленно подошла к комоду. Достала старую фоторамку, покрытую пылью. На ней – мальчик в саду. Она сжала фото в руках… и швырнула в огонь под кастрюлей. Оно сгорело в тишине, и в ту же секунду – пустота. Она больше не могла вспомнить, как звучал его голос.
– Без масла – всё сгорит. Отдай любовь. Всё тепло, что осталось.
Она сняла с шеи цепочку с кольцом мужа. Долго смотрела, словно пытаясь почувствовать хоть каплю ушедшего. Кольцо скользнуло в котёл. Внутри – легкий золотой отблеск. Но в груди стало пусто и холодно, как в склепе.
– Вкус придаёт вера. Но у тебя она горчит. Сорви её с корнем.
Она достала с полки Библию – покрытую пылью, но хранимую, словно оберег. Медленно открыла… и закрыла. Затем – бросила в огонь. Листы шипели, закручивались, исчезали. Её дыхание стало тяжёлым. Мир стал серым. Без надежды.
– Дай тело. Малую часть. Твою.
Без слов она взяла нож с разделочной доски. Вскользь провела лезвием по ладони. Кровь упала в кастрюлю – капля, две. Вода вспенилась, запах стал медным, как в операционной. В зеркале на стене – её отражение постарело на десяток лет.
– Нужен не пламень. Нужен выдох. Отдай дыхание. Последний вздох – как плата за вход.
Она наклонилась к кастрюле. Сделала вдох. И… выдохнула. Тихо. Долго. С паром ушла её суть, как тонкая дымка. На миг – её не стало. Пламя вспыхнуло. И тут же потухло.
– Попробуй, – сказал незнакомец, протягивая ей ложку.
Она осторожно провела ложкой по поверхности жидкости. Каша была густой, почти как кровь, на вкус – холодной, металлической, с оттенком горечи, будто в ней растворилась печаль и смерть.