– Хозяюшка… – тихий голос вывел её из раздумий. – Прости меня, окаянного, забылся, запутался. Я исправлюсь – вот чем хочешь клянусь, исправлюсь.
Домовой с самым жалостливым видом стоял у порога её комнаты. Его рыжие волосы растрепались, а из глаз катились слёзы.
– Врёшь ты всё. – Девочка устало посмотрела на домового. – И раскаяния никакого нет, спектакль устроил. Это ты дедушку можешь обмануть, а я тебя насквозь вижу.
Домовой всхлипнул, вытер рукавом слёзы и моментально убрал жалостливое выражение лица.
– Как дедушка? Какой дедушка? Князь – твой дедушка? Так у него один внук. Или уже не один? – ворох вопросов высыпался на девочку. Ей даже показалось, что домовой разговаривает сам с собой: сам вопросы задаёт и сам отвечает.
– Ты зачем пришёл? – Хельга напомнила домовому о цели визита.
– Прости меня, хозяюшка, – домовой наклонил голову, – отвык я тут от людей, сколько лет один живу. Князь домой не заходит, никому тут ничего не надо. Да и метку твою я не увидел. Дай шанс исправиться. Я не подведу. Нельзя мне домой: отец старый, не переживёт такого.
Девочка посмотрела на толстячка.
«Где-то врёт, где-то правду говорит. Может, и надо выставить, да не справлюсь я одна. Значит, придётся работать с тем, кто есть», – решила она.
– Хорошо, – кивнула Хельга, – прощу на первый раз. Второго у тебя не будет.
Девочка взобралась на кровать и только тогда поняла, как устала. А дел нерешённых осталось ещё много.
– Звать тебя как? – поинтересовалась Хельга.
– Прошка. Хозяин Пронькой кличет, – замялся домовой.
– Хорошо, Проша, – кивнула девочка, прикидывая, что называть старшего Пронькой не очень красиво с её стороны, – дедушка во сколько просыпается?
– Да поздно, хозяюшка, – затараторил Прошка, стараясь угодить девочке, – часов в восемь. Потом пьёт чай и идёт в харчевню, там его завтраком кормят, а уж потом и по делам служебным направляется.
– Почему так? А где прислуга? А ты на что? Или дедушка не глава рода, что по харчевням завтракать ходит? – Хельга совсем ничего не понимала.
– Так и обедает там, и ужинает, – сразу же наябедничал домовой. – Твой дедушка – князь, даже не сомневайся. Только не уживается никто с нами, день-два – и уходят. Вот князь людей и не мучает. Живёт один. А моя еда ему не нравится, говорит, моими котлетами он всех мышей в погребе потравил.