Я робко кивнула, уходя в тень, а тот, нервно вздохнув, поправил одежду и, натянув на лицо самую милую улыбку из всех, тихонько постучался в дверь спальни своей матери; послышался злой крик.
– Мамочка, это я, Габри, – слащавым голосом пропел младший брат.
Если бы я не видела его раньше, решила бы, что вот он – настоящий Габриэль.
Дверь открылась, и тонкие руки буквально втащили младшего сына в темноту чужой комнаты. Послышался смех, его сменил вой, а после всё снова затихло. Ольгерт помнил мать довольно эмоциональной, тёплой и идеалистичной. Я же видела совсем другую картину. И вероятно, раньше всё было не так плохо.
Опустив взгляд, потёрла слегка саднящие после падения ладони. Тема матери была болезненной как для меня, так и для Ольгерта. Часть моей души тянулась познакомиться со знакомой незнакомкой, которая так тепло обнимала Ольгерта в детстве и говорила, как сильно любит его. Я физически могла погрузиться в эти дорогие и, несомненно, очень важные воспоминания, пропитанные светом, добром и абсолютной любовью. Чувствовать тёплые ладони, убирающие со лба спутанные кудрявые пряди; горячие поцелуи; тихую колыбельную, прорвавшуюся даже сквозь долгие годы одиночества, оседающую глубоко в сердце; мягкий шёпот, сладости, сияющие глаза матери…
Я с силой закусила губу. Память Ольгерта смешивалась с моей, выворачивая душу наизнанку. Держать лицо, когда изнутри тебя переполняет такая буря, невозможно. Поэтому мне пришлось оборвать поток воспоминаний и сосредоточиться на реальности.
– Слишком насыщенное утро… – вздох вырвался сам собой.
– Согласен, – послышалось откуда-то сбоку. Я вздрогнула, увидев слегка бледного Габриэля. – Пойдём, я закончил с приветствиями.
Идти пришлось не долго. Я хорошо знала дорогу в нужную комнату, поэтому даже особенности декора, встречающиеся по пути, не вызывали во мне интереса.
Слуга, яро охраняющий покои Ольгерта, распахнул перед нами двери, и я вошла в комнату бывшего хозяина этого тела – тёмную, зашторенную, мрачную обитель зла. Вещи и мебель были разбросаны: видимо, тут происходил обыск, а после никто порядок так и не навёл.
– Так. Теперь доставай свою самую приличную парадную одежду и переодевайся. Надо выбрать, в чём ты пойдёшь, – плюхаясь в чёрное кресло, махнул рукой Габри.
Приказав слуге накрыть стол, подросток схватил валяющуюся у его ног книгу и, закинув ноги на подлокотник, погрузился в чтение. Я же стала собирать вещи, не зная, во что лучше переодеться.