«Но он такой же последователь этого „доброго“ бога, как и те отвратительные люди, не забывайся!» – одёрнула я себя, сосредотачиваясь на собеседнике.
– Не думал, что ты решишься подойти ко мне… Ольгерт. – Люциус не ухмылялся, мужчина действительно не понимал, почему я здесь.
– Я пришёл сюда, чтобы извиниться.
– Если тебя послали твои братья, то прекращай. Ни мне, ни какой-либо другой жертве твоих игр нет дела до лживых извинений, – отмахнулся Люциус, теряя ко мне всякий интерес.
– Вы не правы! – хмурясь вспылила я. Руки сами собой сжались в кулаки, а тело подалось вперёд. – Я пришёл сюда, чтобы извиниться со всей искренностью и поблагодарить вас за победу над Ольгертом. – Глаз горел, пульсировал от боли, но я терпела, сжимая челюсть и глядя на поражённого мужчину. – И мне жаль, что вы и все те люди, города и сёла пострадали из-за меня! – мой голос резко упал, обратившись в шёпот. Сердце быстро-быстро билось в груди, вторя моим словам. – Я был монстром, но теперь это не так.
Застывший передо мной Люциус хмуро сверлил меня взглядом, а после подошёл поближе, всё так же внимательно наблюдая за моей мимикой и выискивая в ней хоть малейшую фальшь. Остановившись почти вплотную, мужчина поднял свою руку и коснулся моей глазной повязки, осторожно снимая её, обнажая саднящую метку. Я хотела было отвернуться от него, но словно приросла к месту.
– Не стоит тебе носить повязку: с ней только хуже. Метка реагирует на ткань и делает тебе больно. – Мужчина сделал шаг назад, опуская руку. Он был лишь немного выше меня, но значительно шире в плечах, поэтому несколько давил своим присутствием. – Надеюсь, твои слова правдивы и мне стоит в них поверить, Ольгерт. Наша битва уже закончилась, поэтому будет лучше, если мы более не будем пересекаться друг с другом. Это… плохо влияет на мою жену и шуринов. Пожалуйста, передай мои слова господину Михаэлю Миру.
Кивнув на прощание, Люциус хотел было уйти, но вдруг замер и добавил:
– И всё же ты правда сошёл с ума, Ольгерт. Я уже почти начал сомневаться.
Мужчина покинул меня первым, оставляя наедине с собственными мыслями. Метка наконец перестала гореть.
Весь остаток вечера я провела, забившись в дальний угол и не отсвечивая. У меня в самом деле был какой-то талант сливаться с местностью, потому как людей, желающих выяснить со мной отношения, оказалось чрезвычайно мало. А те, что были, робели, стоило мне начать извиняться и опускаться на колени. Больше внимания получал Люциус. Ох, сколько брезгливых взглядов он встречал от мужчин, а сколько испуганных – от дам, которые случайно на него натыкались. Людям было чрезвычайно сложно находиться подле героя, лишь потому что он не соответствовал их утончённому вкусу. И как бы я ни относилась к этому человеку, без должной подготовки его обличье действительно ужасало.