«Ага, – пронеслось в голове у Фили, пока он с видом полного понимания взирал на Богдана. – Слава – это, конечно, штука воздушная, и в суп ее не покрошишь. Но если отчизна у него такая… ммм… перспективная, то и "путы мракобесия" могут оказаться из чистого золота. А "силы несимпатичные" вполне могут хранить свои сбережения в увесистых мешках. Интересно, этот чудак хоть драться-то умеет, или только языком чесать горазд?»
А вслух Филя сказал с деланной скромностью и ноткой практической заинтересованности:
– Что ж, дело твое, видать, и впрямь великое, раз о нем такими словами говорится. И отчизну спасать – долг всякого… э-э-э… сына ее, пусть и не всегда сытого. Только вот скажи, мил человек, а отчизна-то твоя… она большая? И силы эти… несимпатичные… они очень… несимпатичные? А то, знаешь, одному-то, может, и не сдюжить супротив них… даже с такой вот… э-э-э… мудростью.
Богдан был в экстазе. Он нашел! Он нашел не просто соратника, а стратега! Человека, который не только постиг глубину его миссии, но и сразу начал думать о тактических аспектах ее выполнения! Этот диалог обещал перерасти в долгое и, несомненно, плодотворное сотрудничество. Для одного из них – точно.
Глава 5: Контракт на Служение Идеалам (и Обещанной Похлебке).
Часть 1: Переговоры о великом (и о еде).
Итак, первое знакомство состоялось, и Богдан, уверившись в «прозорливости» и «глубокой мудрости» Фили (который на самом деле просто пытался понять, насколько безумен его новый знакомец и можно ли из этого безумия извлечь хоть какую-то выгоду), решил без промедления перейти к делу, а именно – к вербовке своего первого и, как он надеялся, единственного соратника. Он придвинул свой импровизированный стул (перевернутый дырявый ящик, валявшийся неподалеку) поближе к Филе, отчего хозяин корчмы нервно дернулся, опасаясь за сохранность и этого предмета интерьера.
– Итак, о избранник судьбы! – начал Богдан, понизив голос до заговорщицкого шепота, который, впрочем, был слышен всем в радиусе пяти столов. – Предстоит нам путь неблизкий и деяния, от коих содрогнется сама твердь земная! Узришь ты, как падут твердыни зла вековечного, как развеется мрак невежества под натиском нашего… э-э-э… совместного светоча! Мы с тобой, Филя, пройдем по стопам Святогора-богатыря, разбудим спящих витязей, а может, и самих Перуна с Велесом на подмогу призовем! – тут Богдан на всякий случай перекрестился, путая древнеславянские и христианские символы с присущей ему непосредственностью.