Его уединение было нарушено несколько дней назад. Старый, проводной телефон, который он держал на случай крайней необходимости, издал резкий, непривычный звонок. На экране высветилось "НЕИЗВЕСТНЫЙ АБОНЕНТ". Алексей не отвечал на незнакомые номера уже много лет. Но звонок повторялся, настойчиво, с пугающей периодичностью, не как обычный спам.
Он сбросил его, отключил телефон от линии. Но что-то в самом звонке было… неправильным. Паттерн. Не просто звук, а структура за ним. Что-то, что отдаленно напоминало ему его собственные ранние эксперименты с передачей сложных данных по простым каналам.
Теперь, глядя на дождь, он чувствовал это снова. Не в телефоне, а в воздухе. Сдвиг. Цифровой шум, который был не просто шумом, а… сигналом. Направленным? Случайным?
В совсем другом районе города, в залитой светом студии, напоминающей одновременно лабораторию и арт-инсталляцию, Мира Каган была полностью погружена в работу. Экраны окружали ее, отображая потоки данных в виде сложнейших, постоянно меняющихся структур – не кода, а чего-то похожего на живой язык, или музыку, или… мысль. Она носила легкие `AR-перчатки`, которые позволяли ей взаимодействовать с этими визуализациями, вращать их, масштабировать, "ощупывать".
Мира была лингвистом, криптографом, но не обычным. У нее был дар. Или проклятие. С рождения (или, как она иногда подозревала, после воздействия каких-то ранних, экспериментальных технологий в детстве, о чем родители предпочитали не говорить) она могла воспринимать цифровые данные не как бинарный код, а как нечто чувственное. Цвета, звуки, даже текстуры. Большинство людей видели в цифровом мире только то, что было для них предназначено – интерфейсы, контент. Мира видела его суть. Язык.
"Это не метафора", – часто говорила она своим немногочисленным коллегам. – "Это действительно язык. У него есть синтаксис, семантика, даже грамматика. Просто он не человеческий."
Она называла его "языком богов".
Ее последние исследования привели ее к старому, почти забытому сегменту сети – архиву данных, который каким-то чудом избежал тотальной ассимиляции Нексусом. Это было место цифрового мусора, артефактов прошлого, где хаос Энтропии был особенно силен. И именно там она обнаружила аномалию. Паттерн, который был одновременно чуждым и знакомым. Слишком сложным для обычного сбоя, слишком осмысленным для случайности. Он выглядел как крик. Или вопрос.