Она часами разбирала его, погружаясь в этот цифровой археологический слой. И аномалия привела ее к имени. Алексей Соколов. И к упоминаниям о его работе. Ранние нейроинтерфейсы. Проекты по интеграции сознания. Имя Евы. Ева Соколова. Авария. Исчезновение.
Мира чувствовала, что этот паттерн связан с Евой. Не просто данные о ней, а что-то от нее. Эхо. Цифровой отпечаток. Но он был искажен, фрагментарен, спрятан за множеством слоев цифрового шума и защиты. Паттерн был похож на ее "язык богов", но с необычным, болезненным оттенком.
Она попыталась найти Алексея Соколова. Задача оказалась на удивление сложной. В мире, где каждый был подключен, найти того, кто сознательно отключился, было равносильно поиску призрака. Ей пришлось использовать старые методы, прочесывать аналоговые базы данных, обходить стандартные поисковые системы, которые, как она знала, могли быть под неявным контролем Нексуса. В конце концов, она нашла его адрес в этом старом районе. И номер проводного телефона.
Мира набрала номер, чувствуя нарастающее волнение. Этот человек был ключом. Ключом не только к разгадке этого конкретного паттерна, но, возможно, и к пониманию самой сути "языка богов", его связи с человеческим сознанием и прошлым.
Первый звонок. Никто не взял.
Второй. Третий. Она чувствовала, как ее научное любопытство перерастает в одержимость. Этот паттерн не отпускал ее. Он пульсировал в ее цифровом восприятии, требуя внимания.
Четвертый звонок. Длинные гудки. Сброшено.
Мира нахмурилась. Это не было похоже на простого "отключенного" чудака. Это было похоже на сознательный, враждебный отказ от любого контакта.
Но Мира была упорной. Этот паттерн был слишком важен. Слишком… личным, даже для нее. Она чувствовала в нем отголоски чего-то, что превосходило просто данные. Отголоски эмоций? Памяти?
Она сидела, окруженная светящимися визуализациями цифрового мира, и смотрела на экран с номером Алексея Соколова. Он был в аналоговом мире, но цифровой мир тянулся к нему. И Мира была мостом. Даже если он этого не хотел.
В последующие дни цифровой шум вокруг Алексея усилился. Он не понимал, как это происходит. Его аналоговый мир должен был быть непроницаем. Но что-то просачивалось. Искажения в радиосигнале. Старые, неработающие устройства, которые вдруг включались, показывая на экране непонятные символы – паттерны, которые он когда-то знал, но в искаженной, чудовищной форме. Это не было просто вмешательством. Это было вторжение. Личное.