С этого утра она решила не бояться слушать себя. Кто знает, какие ответы скрываются в зеркалах росы или тишине собственных мыслей? Под тихое пение ветра, теперь уже почти льющуюся музыкой из забытых романов и древних песен, она впервые ощутила: внутренний голос готов раскрыть тайну ее следующего шага. И пусть впереди еще лежал путь неясный, но в каждом порыве рассветного воздуха, в каждом проблеске ее мысли жила свобода и мудрость, которую нельзя потерять. Ее путь начинался здесь – в утренней тишине этого нового дня.
Немного насладившись этим трепетным ощущением нежности, она вдруг вздрогнула – словно острая боль кольнула палец. Перед внутренним взором, стремительно, почти болезненно, вспыхнула картинка из утреннего сна.
Всё было так реально, будто происходило здесь и сейчас.
Через тяжёлые портьеры, почти наглухо прикрывающие высокие окна, пробивались золотые лучи закатного солнца. Тёплый, пыльный свет растекался по полу, по стенам, по её коже. Где-то за дверью – приглушённые шаги. Коридор. Голос… глухой, зовущий. И её собственная рука – тянется к чему-то важному. Маленькому. Хрупкому. Тонкому, как дыхание младенца.
Она с трудом приоткрыла глаза – сквозь пелену слёз – и увидела его.
Того, кого сердце знало и ждало. Кого представляло рядом – счастливым, нежным, наполненным светом.
Но нет.
В комнате стояла крупная женщина, одетая, как повитуха, – и с трудом удерживала его, чтобы он не накинулся на неё. Голос его был сжатым, полным ярости:
– Как ты посмела ослушаться меня?! Неужели надеялась, что я приму эту… голодранку как дочь? И расскажу об этом всем во Дворе?
Он дышал тяжело, губы дрожали от ярости.
– Ты немедленно соберёшь свои манатки, заберёшь эту «безымянницу» – и исчезнешь. Навсегда. Если не хочешь сгнить в тюрьме за ложь… против вельможи.
Он резко оттолкнул от себя женщину, поправил дорогой наряд и, не глядя больше ни на кого, бросил:
– Меня ждут на балу.
И вышел, захлопнув за собой тяжёлую дверь.
А я осталась. Лежала на кровати, сжимая в руках одеяло, рыдая от боли, которая будто пронзила всё моё естество.
…и тут я проснулась.
Несколько дней Светлана будто жила в двух мирах одновременно. Она готовила завтрак, шла по улице, улыбалась дочери – но всё это происходило словно сквозь тонкую вуаль. Где-то под поверхностью привычной жизни не утихало другое – странное, липкое чувство, будто её душа всё ещё не вернулась из того сна.