Меня провели в кабинет на верхнем этаже. Там, за массивным дубовым столом, сидел мужчина, владеющий почти всем в этом городе. Ему было около пятидесяти, подтянутый, с коротко стриженными седеющими висками. Глаза ледяные, оценивающие. Он молчал, изучая меня.
– Мила Воронцова, – наконец произнёс он, откидываясь на спинку кресла.
– Да, – я сглотнула, кулаки дрожали.
– Мне нужны деньги, – голос мой был сдавленным, но твёрдым.
Он усмехнулся, налил себе виски, но мне не предложил.
– И ты думаешь, что я просто так их тебе дам? – он посмотрел на меня с интересом, словно размышляя, насколько далеко я готова зайти.
– Я верну их. Любой ценой, – я сжала кулаки, вцепившись ногтями в ладони. – С процентами.
Он поднял бровь, сделал глоток виски и поставил стакан на стол.
– Ты понимаешь, что процент будет высоким? – спросил он ровным голосом, и я кивнула.
– Я понимаю.
– Ты рискуешь многим, беря деньги у меня, – продолжил он, теперь изучая меня более пристально. – Если не сможешь вернуть, последствия будут… неприятными.
Я сжала губы, внутренне борясь с подступающим ужасом.
– Я найду способ, – сказала я. – Я просто не могу позволить брату остаться инвалидом.
Он усмехнулся, покачал головой и потянулся за папкой в ящике стола. Достал документы, листки, заполняя некоторые пункты.
– Подпишешь здесь. Получишь сумму сразу. Взамен – ежемесячные выплаты с процентами. Никаких просрочек, Мила. Если не уложишься, тебе не понравится, что будет дальше.
Я взяла ручку. Долго смотрела на бумаги, понимая, что расписываюсь не просто в долге, а в собственной судьбе. Затем поставила подпись.
Он улыбнулся.
– Теперь ты в моём списке, Воронцова. Добро пожаловать в новый мир.
Серый утренний свет пробивался сквозь узкие оконные жалюзи больницы, заливая палату холодным, стерильным сиянием. Я сидела на жёстком пластиковом стуле, обхватив себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Время словно растянулось в бесконечность. На часах было шесть утра, но мне казалось, что эта ночь никогда не закончится.
Сегодня день операции.
Артём лежал на койке, его лицо бледное, дыхание едва заметное. Капельница ритмично капала, подавая в его вены раствор, поддерживающий хрупкую жизнь. Я смотрела на брата, вглядываясь в каждую черту его лица, стараясь запомнить его таким, каким он был. В груди жгло отчаяние.