– Куда он пойдёт? Он едва может двигаться.
Полинка улыбнулась – улыбка странно преобразила её лицо, сделав его почти молодым.
– Не тревожься о том, куда. Тревожься о том, что будет, если он останется на месте.
Она извлекла из складок одежды небольшой мешочек, сшитый из выцветшей ткани, и положила его на колени Ивану. Мешочек был неожиданно тяжёлым, и от него исходил запах земли после дождя.
– Иди к реке. Если что, это тебе поможет стать невидимым, если попадутся ловчие на пути, они пройдут мимо. Ступай.
Иван медлил, разрываясь между долгом и необъяснимым ощущением, что старуха права.
– А как же Арсений? Он рассчитывает на меня.
– Арсений знает, что такое жертва, – Полинка посмотрела на восходящее солнце. – Каждый из вас должен сделать свой выбор. Ты – уйти, Всеслав – встать, Арсений – отпустить.
Иван поднялся, ощущая странную лёгкость во всём теле. Чаша в его руках опустела, хотя он не помнил, как допил отвар. Мешочек, подаренный Полинкой, он спрятал за пазуху.
– Передай ему… – начал Иван, но Полинка остановила его жестом.
– Он сам узнает всё, что должен знать. Ступай, знахарь. Твой путь лежит в другую сторону.
Иван кивнул, забросил на плечо свою сумку с травами и, не оглядываясь, направился к тропинке, ведущей к реке. Утреннее солнце золотило верхушки деревьев, а где-то вдалеке слышался крик сокола.
Полинка долго смотрела вслед уходящему Ивану, пока его силуэт не растворился среди деревьев. Только тогда она медленно поднялась с пня, суставы хрустнули, словно сухие ветки под ногами. Её лицо, покрытое сетью морщин, оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.
Она неторопливо направилась к избе, где спал Всеслав. Войдя внутрь, старуха остановилась у лежанки, вглядываясь в бледное лицо юноши. Его дыхание стало ровнее, а на щеках появился лёгкий румянец – зелье начинало действовать.
Полинка опустилась на колени рядом с лежанкой. Из складок своей одежды она извлекла узел, завёрнутый в потемневшую от времени ткань. Её пальцы, узловатые и покрытые старческими пятнами, но удивительно ловкие, аккуратно развязали ветхий шнурок.
Ткань развернулась, открывая амулет из оленьего зуба, обвитый сухожилием и нитью из крапивы. Он казался странно новым – белый, блестящий, будто только что выточенный, а не пролежавший века в руках старой колдуньи.