Внутри было тихо. Невозможно тихо. Даже шаги гасли, как будто пол глотал звук. Но я слышал: капли воды, далёкий скрежет металла, чей-то приглушённый кашель. Жизнь была здесь – но как под слоем стекла. Недосягаемая.
Мы вышли в атриум – круглый, залитый холодным светом. Стены из мрамора, клумбы ухожены, и в центре – фонтан. Вода текла тонкой дугой. Пахло паром и железом. Красиво. Почти уютно. И – неправдиво.
Здесь они передали меня гарнизону.
– Не знаю, к чему может быть причастен этот трудяга, – прохрипел один из инквизиторов, скосив взгляд на меня. – Выглядит не как преступник… и не как подлец. Мы точно того взяли?
Офицер гарнизона выглядел молодо, но уверенно – как человек, чьё лицо рано привыкло к командам и крови. Серые брюки, бронеплащ, сапоги и каска. Говорить за него не нужно – его облик говорил всё сам.
– Волосы тёмные, глаза голубые, ожоги на руках – всё сходится. Это он, – произнёс он, не глядя на меня, и щёлкнул по вороту формы.
– Что он мог такого натворить? – пробормотал инквизитор, глядя поверх головы, словно ища ответ в мраморе колонны.
– Пока не знаем. Но слухи идут. Его отец замешан в грязных делах. Эксперименты, ереси. Похоже, парень что-то унаследовал.
– В нашем деле на обёртку не смотрят, – вставил второй инквизитор, понижая голос. – Помню одну ведьму. Глаза – как у святой. Пока её не сожгли – полгорода вымерло. Никогда не знаешь, что под кожей.
Он сделал паузу, чтобы все услышали последнюю фразу. И добавил, тише:
– Не люблю, когда люди гибнут ни за что.
– Мы свой долг выполнили, – кивнул первый. – Судья Витольд разберётся.
И они ушли. Без взгляда назад. Как будто сдали посылку и не особо переживают, что в ней – человек.
Меня оставили с гарнизонной стражей. Молча. Они не били, не грубили – но каждый их взгляд ощущался, как плевок под рёбра.
Всё было гладко, правильно, законно.
Но чувствовалось, что судом здесь не пахнет.
Меня провели по каменным коридорам, где воздух пах железом, плесенью и безмолвными признаниями тех, кого уже не вызывали наверх. Стены здесь были слишком гладкие, как будто вылизаны временем и страхом. Шаги стражей отдавались глухо, но уверенно. Моих – не было слышно. Я едва шёл.
– Отдохни здесь, малец, – сказал один из охранников, грубо, без лишней вражды. Просто уставший человек, для которого я был ещё одной занозой в смене.