.
Историки литературы 20-30-х годов начали широкое изучение проблем американского романтизма – не только художественно-стилистических, но и социальных сторон творчества писателей-романтиков. Паррингтон, отмечая исключительные литературные завоевания американских романтиков, писал, что между 1815 и 1870 гг. романтизм стал национальной религией американцев[3].
В американском романтизме было две стороны. Утверждающее начало, возникшее из патриотических устремлений эпохи Войны за независимость, чувства национальной гордости («Растущая слава Америки» Филиппа Френо) и продолжающееся вплоть до таких книг, как «Астория» Ирвинга (1836), «Наша старая родина» Готорна (1863), не оставило сколько-нибудь заметного следа в наследии американского романтизма. Суд истории признал право на память потомков лишь за теми произведениями романтиков, которые несли в себе критический заряд отрицания буржуазной действительности. Даже в таких патриотических книгах, как исторические романы Купера, современного читателя привлекает прежде всего правдивая картина прошлого американского народа, а не прославление молодого государства, созданного Вашингтоном. В этом заключена непреходящая историческая ценность лучших творений писателей-романтиков, сохранивших свое художественное значение и после того, как историческая ситуация со свойственными ей взглядами, интересами и треволнениями, породившими книги романтиков, канула в прошлое.
Многие американские литературоведы считают основополагающим фактором развития романтизма в Америке «фронтир» – постоянно изменявшуюся в своем движении на Запад границу между «освоенными» землями атлантического побережья и «дикими» пространствами за Аппалачскими горами. По мнению этих исследователей, именно фронтир превратил американцев в таких людей, как Джефферсон, Джексон, Линкольн, а среди писателей – Эмерсон, Уитмен, Марк Твен. «Европа простирается до Аллеганских гор, Америка лежит за ними»[4].
Один из литераторов, обратившийся к изучению роли фронтира в истории литературы США, ссылаясь на авторитет Ван Вик Брукса, утверждал, что американская литература была национальной благодаря «сублимации духа фронтира»[5]. Фронтир был, оказывается, главной, если не единственной причиной американской революции XVIII в., потому что на границе выросли те люди, для которых все английское было чужим. Так родилось национальное самосознание американского народа. Пограничное представление о демократии легло в основу Декларации независимости, в основу рождающейся национальной литературы, утверждают историки и литературоведы США.