Когда у Марка смена, мы пьем кофе из автомата или занимаемся боксом в тренажерном зале. В моем теле много злости и шума, поэтому мне не нравится общая гостиная на первом этаже, заставленная разными бесполезными вещами, растениями, играми, книгами. Больничные палаты мне нравились больше: там почти не бывает предметов, зато хуже пахнет, а запах очень важен. В нашем доме он не так страшен. Гостиная стилизована под кафе. Звук промышленной посудомоечной машины почти не смолкает. Этот жилой центр, как постоянное жилье, так и временное в молодежном отделении, – своего рода исследование дома. Так, гостиная напоминает сцену перед началом спектакля, набросок декораций. Марк с удовольствием отпирает для меня кухню по ночам, если мне это нужно. Но такое случается редко. В моей комнате есть почти вся необходимая мне еда: пряные булочки, фруктовый йогурт с красными ягодами, мед, а если мне и приходится воспользоваться кухней, то только для того, чтобы сварить тортеллини.
Я ложусь на пол. Надо мной нависает потолок, как переполненная мембрана, его тяжесть давит на меня, и я переворачиваюсь на живот, ползу по полу, добираюсь до ванной, нажимаю на тревожную кнопку. Я не помню, как говорить, я забыла, как это делать, словно меня полностью отключили от голоса именно тогда, когда он мне нужен. Персонал стягивает с меня рубашку, мокрую от пота, я дрожу и трепещу при виде потолка ванной, приезжает скорая помощь. Они поднимают одну мою руку, затем другую и видят, что мои руки больше не принадлежат остальному телу, хотя так не должно быть, руки безвольно падают, «Ну же, шевелись, ты знаешь, что я стою прямо здесь», – говорят они. Свет маленького фонарика режет глаза, приносят носилки, но это добровольно, утверждают они, мой собственный выбор; мое лицо сливается с линолеумом. Только когда они уйдут, только когда они все уйдут, я обрету покой здесь, в доме, где я живу.
При выходе из лифта в длинный коридор не сразу замечаешь, что с левой стороны находятся пять отдельных комнат. По комнате на каждого: на Лассе, Сару, Гектора, Мари и меня. Линолеум на полу отражает резкий свет люминесцентных ламп. Не слышно ни голосов, ни электрических диалогов из телевизора, ни уверенных шагов в коридоре, ни зажженных сигарет на балконе. У меня нет секретов, а значит, нет истории. Коридорные лампы оснащены датчиками, реагирующими на движение. По свету и механическому гудению я узнаю, что кто-то идет, еще до того, как слышу шаги. Сегодня мой ментор пришел пораньше.