Вот только утром то самое чувство никуда не делось. Я будто заболевала. Пошла завтракать и поймала себя на том, что все смотрю на Цяо – он ел и хихикал. Ничего смешного в общем-то не происходило, но даже обычное занятие – поглощение пищи – вызывало у него улыбку, тем более что среди нас он был самым неопрятным едоком (с небольшим отрывом от бабушки). Он засовывал в рот липкий сладкий рис – пальцы блестели от меда – и восторженно улыбался, может, потому что мы – все мы – казались ему уморительными, а может, потому что во рту было сладко и тепло. Мама шлепала его, стараясь не попадать по кусочкам еды, которые постоянно ползли по его щекам и падали на грязный нагрудник, но от этого Цяо смеялся только громче, как будто весь этот спектакль устраивали исключительно ради его удовольствия.
«Мама… Цяо ням-ням», – сообщал он восторженно, и изо рта фонтаном вылетали кусочки еды. Цяо поворачивался ко мне и улыбался, махал пухлыми пальчиками в мою сторону с видом счастливым и победоносным.
Я посмотрела ему в лицо, сиявшее радостью и свежестью, – и, хотя обычно брат раздражал меня своей шумливостью и назойливостью, сейчас меня пронзила ошеломительная, опасливая любовь. Я посмотрела на его личико, на широкую и открытую детскую улыбку – невинность его выглядела одновременно и самозабвенной, и уязвимой. Слова Цзиня о мертвых детях казались мне бредом – он просто хотел вывести меня из себя, – но я вдруг поняла, что ведь и без него слышала о детских смертях. Девочку на класс младше сбила машина. Мальчик на класс старше заболел. Я не помнила их имен, а подробности болезни и обстоятельства аварии оставались неведомыми.
О случившемся, скорее всего, узнавала из вторых рук, а может, что-то упоминали на школьном собрании, вот только в подробности я не вдавалась. Происходившее сейчас казалось куда реальнее. Я посмотрела на брата – темные глаза блестят, пухлые щеки раздулись, потому что он набрал полный рот еды, – и у меня перехватило дыхание. А если кусок пищи застрянет у него во рту или, когда мама спустит его со стульчика – животик-то у него раздулся, – он оступится, ударится головой о косяк двери. Или, например…
В мозгу моем роились самые разные варианты того, как брат мой может уйти из этого мира, и мне внезапно показалось, что сегодняшний день он точно не переживет. Я инстинктивно потянулась к нему, ущипнула за носик, он моргнул и засмеялся, мне же пришлось глотать слезы. Больше никто не заметил внезапной перемены моего поведения (до того я чаще щипала брата за щечки, чтобы довести до слез). Но бабуля, видимо, уловила перемену, потому что я почувствовала на себе тьму ее взгляда – заинтересованного, с толикой загадочного лукавства.