Я ушла к себе в комнату. Цяо невредим, это самое главное. И тут меня посетила еще одна мысль. Неделю назад, бегая с друзьями после уроков, я наткнулась на деревянную калитку и разбила колено. Тогда меня это совсем не смутило, хотя я и заметила легкую желтизну вокруг тонкой красной царапины. Кожу там покалывало. Я подумала: наверное, в ранку попала зараза – мама постоянно твердила о таких вещах. Похоже, уязвим вовсе не Цяо, а я.
А потом меня посетила еще одна мысль: «Наверное, уязвимы мы все. Но как люди могут так жить? С пониманием этого?» В глазах защипало, но из них не выкатилось ни слезинки.
Меня объяла страшная печаль. Чувство это будто бы отделяло меня от родных, от мира. Я смотрела, как мама играет с братишкой. Смотрела, как папа задумчиво уходит к себе в кабинет. Для них жизнь шла как прежде. Неужели все эти мысли никогда не приходили им в голову? Неужели все мы окажемся в месте, которое описал Цзинь? Неужели все превратимся в черный дым, вылетающий клубами из какой-то странной трубы?
Ноги сами понесли меня в комнату к бабушке.
Она устремила на меня взгляд своих крупных черепашьих глаз.
– Готова выпустить наружу?
– Что выпустить?
– То, что удерживаешь внутри. Оно, знаешь ли, как вулкан. Рано или поздно начнется извержение.
Внутри прокатилась волна чувств. Я ощутила, как на глаза наворачиваются слезы.
– Есть один мальчик.
– Да? А я думала, для этого ты еще маловата. Но если он хорош собой и действительно тебе нравится и у тебя такое теплое ощущение в животе каждый раз, как ты на него посмотришь, то, наверное…
– У-у-у, нет! Он мне совсем не нравится. Я вообще его ненавижу!
– Ну, любовь часто начинается с ненависти…
Она улыбнулась улыбкой крупной жабы.
– По-по, давай серьезно. Он… он сказал мне страшную вещь.
Выражение бабушкиного лица стало ласковым.
– И что он попросил тебя сделать?
– Он мне рассказал, что существует здание, где сжигают…
И тут я ощутила всю горечь этих чувств. Тело содрогнулось от беззвучного рыдания.
– Что сжигают? – уточнила бабушка.
– Сжигают… сжигают тела… мертвых детей. А души их превращаются в дым. Но ведь это неправда, да, по-по?
– И что это за здание?
– Пекинская детская больница.
Бабуля пожевала нижнюю губу. Она пыталась сосредоточиться. Кстати говоря, именно это мне в ней особенно нравилось. Взрослые, как правило, не воспринимали слова детей всерьез. Отвечали безразлично, лишь бы отделаться. А бабушка всегда вдумывалась в мои слова. Только в данном случае лучше бы наоборот. Наконец она заговорила: