***
Он засёк её с полчаса как, но не придал этому особого значения. Всего-то нужно было пройти несколько районов до прохода (он уже почуял его) и двигать дальше своей дорогой. Заброшенных, полуразвалившихся домов, живущих своей непонятной жизнью, в которую ни в коем случае не следовало совать носа. Когда-то он был её частью. Потом ему надоело.
Растрескавшийся, местами – вставший дыбом, местами – зияющий дырами, поросший блеклой травой асфальт… Обшарпанные, уже дающие трещины, а то и роняющие вниз целые плиты, стены – крошево бетона внизу – такие места он обходил с особой опаской. Мёртвые глазницы окон. Одиноко развевающаяся дурацким флагом, выцветшая штора. Вынесенные вместе с коробами двери подъездов. Подломленные, частично и совсем, упавшие столбы и фонари – стелющиеся под ногами змеи проводов, хрустящее под подошвами стекло. Падающее на голову кистенем солнце, душная тень. Кое-где – чёрные, высохшие, ещё стоящие – мёртвые – деревья.
Он не собирался застревать надолго. В этом умирающем городе. В этом мире.
Пару раз она мелькнула в подворотнях, а теперь держалась на небольшом расстоянии, удачно не попадаясь на глаза. Но он всё равно чувствовал: настороженный поток внимания и одиночное присутствие. Указать их источник с точностью в плюс минус пару метров не составило бы для него особого труда (пара – тройка ходок по междумирию обостряет чутьё до безобразия), поэтому он даже не смотрел в её сторону, просто шёл, прикидывая, как быть дальше.
Особой угрозы не было. Светить проход желания не было также. Равно как и выяснять намерения. Пускать всё самотёком было нельзя.
В конечном итоге ему всё-таки стало любопытно. Сделав вид, что перешнуровывает берцы, он выбрал момент и нырнул в примеченный подъезд. Поднялся парой этажей выше и пристроился на лестничной площадке – посещение заброшенных квартир вызывало приступы тошноты. К тому же отсюда было минимум четыре пути отхода – раньше этот дом был какой-то общагой, а в местах подобного рода он всегда был, как рыба в воде.
Шаги, послышались сверху, даже не шаги, а едва уловимое приближение – ходила она правильно. В одном из набедренных карманов – всегда наготове – дремал нож. В другом – «Эфа». Потом на пролёт упала тень.
– Сэйв? Не стреляй…
Он вздрогнул. Так его не называли уже лет пять. Имя было из прошлой жизни.