После похорон и улаживания всех формальностей Дору передали под опеку бабушке, а московскую квартиру сдали студентам. Так Дора снова очутилась в деревне.
Деревня зимой не то, что летом. В местной школе скукота, да и в доме не лучше. Из развлечений только свинарник и курятник. Да разве что помрёт кто. Вот и все тебе забавы.
Берёза за окном в ажурных кружевах зимы кажется сотканной из воздуха. Холодный белый свет солнца, пробиваясь сквозь ажур, разрисовал дощатый пол забав
ными узорами. Доре чудятся костлявые птеродактили из учебника зоологии. Учительница сказала, что они все вымерли, может, и вымерли, но вот она слышала из телевизора, ещё когда жила с родителями, что где-то там, где вечная мерзлота, выкопали из-под снега мамонта. Так, может, и эти самые птеродактили повылазили из-под снега…
– Надевай валенки, – толкнула в бок бабушка.
Дора сунула маленькие ножки в огромные войлочные трубы валенок «на вырост». Ходить в них неудобно, коленки не сгибаются.
– Зато тепло! – проворчала баба Матрёна. – Тебе ещё рожать.
Последняя фраза напугала Дору.
Они вышли во двор и, проваливаясь в снег, побрели к дому деда Матвея. Снег искрился и хрустел под ногами.
– Ох-хо-хо, – вздыхала бабушка, поправляя на голове чёрный пуховый платок.
У дома деда Матвея топтались мужики, они курили и кивали в знак приветствия, пропуская прибывших. Опустив голову, Дора поднялась на крыльцо и неожиданно упёрлась лбом в чёрный крест на обитой красным сатином крышке гроба.
– Ох-хо-хо, – снова вздохнула бабушка и толкнула дверь.
Внутри было жарко и многолюдно. Тошнотворно-сладко пахло тленом. Посередине просторной комнаты на табуретках стоял завешенный белыми занавесками гроб. Рядом на стуле, упирая локти в колени и подпирая голову кулаками, сидел дед Матвей.
Матрёна подошла к гробу и потянула за собой внучку. Гроб показался Доре пустым, и она с интересом заглянула в него. Баба Нюра была похожа на Дюймовочку – гроб был ей велик, ноги не доставали до края ящика, и сердобольные соседки, свернув полотенце, заполнили им пустое пространство.
– Нехорошо это, следующий за ней пойдёт, – прошелестела в ухо Матрёне старуха в фуфайке. Бабушка неодобрительно покачала головой.
Вдруг одна из женщин бросилась к гробу и стала заунывно причитать:
– Ох, подруженька ты моя, да на кого ты нас покинула, на кого оставила… – Голос у женщины неприятный, с визгливыми выскочками гласных.