«Очередной» как-то был представлен бабушке и сыну. Ради этого всю неделю тёрли щётками паркет, и натирали его светлым «эдельваксом», после чего Яша, стоя на коленках, полировал пол до стеклянного блеска. Раздвинутый до овала круглый стол благодарно принял на себя дефицитную еду, от тресковой печени до маринованных венгерских огурчиков, и мужчина, готовый угодить в капкан семейной жизни, благосклонно взирал на дымящуюся загорелую курицу и крошечные тарталетки с золотистыми шпротами, проткнутыми пластмассовыми шпажками – подарок Аде из Эстонии. Гостя приятно удивила даже теснота, а уж россыпь майсенского фарфора в буфете, бледные пейзажи на стенах, вышитые бабушкой наволочки и каретные часы вовсе привели его в состояние тихого блаженства. Правда, Яшины кирпичи, сложенные аккуратными параллелепипедами, его смутили.
– Никак, в Гауди метишь? – спросил Андрей Захарович, прикуривая от любезно поднесенной Адой к сигарете спички.
– А Гауди, это что? – Яша потер переносицу под очками.
– Сыр, – уверенно сказала бабушка.
Андрей Захарович в мужья не прошел, но остался дружен с Яшей, и привел его в Музей архитектуры имени Щусева. Вечером этого же дня Яша понял, зачем он лепил кирпичи. Еле высидев положенные школьные часы, Яша, срывая на ходу алый галстук с обмахрившимися краями, расстегивал пуговки рубашки, спеша переодеться в «домашнее». Куриный суп был проглочен наспех, а азу, смешавшись с дефицитной гречкой, застыло под некрасивой пленкой. Шмыгая носом, Яша – творил. Первый дом был выстроен Яшей в стиле классицизма. Но, лишенный окон, портика, колонн, и, собственно, всего остального – представлял собой всего лишь неоконченный строительный объект. Яша испытал жесточайшее разочарование. Примерно такое же по силе, как переезд из Замоскворечья в хрущобы Черемушек. Вроде бы – и там, и там, кирпич, как основа, и тот же параллелепипед, но! Именно, что «но» – в этом «но» и заключилась вся таинственная мудрость Архитектуры. Яша занес кулак над идеально сложенной коробкой с пустыми глазницами окон, но …смять свое детище он не смог. Ну, Яшенька, – сказала бабушка, здесь есть, над чем поработать! И в ход пошло – все. Картонные коробки от обуви, баночки из-под монпансье, палочки от флажков, пуговицы, даже крышечка от тюбика с зубной пастой – все шло в дело. Почему-то первым Яшенька воссоздал по фотографии из альбома дом генерала Борщова в Костроме, и остановился. Пластилиновый дом был грузен, неказист и потерял всю легкость и стройность классицизма. К тому же разноцветные кирпичи чрезвычайно портили дело и придавали зданию какой-то печальный и нищенский вид. Яшенька хотел смять дом с той же яростью, с какой нервный литератор сжигает свое неудачное детище, но… Дом Борщова бабушка успела спрятать на балконе, и он там долго стоял, плавясь на солнце и источая химическую вонь. Яша охладел к пластилину – совершенно. Благородно смущаясь, Яша передал пластилиновые кирпичи в школьный кружок, где младшеклассники тут же выстроили из кирпичиков доты, дзоты и прямоугольные танки, и принялись играть в войнушку, добавляя правдоподобия при помощи взрывов, устраиваемых из марганцовки и глицерина. Яша растерялся – цель игры в Архитектуру была потеряна, и было совершенно непонятно – а что же дальше? Аквариумные рыбки? Ритмика? Игра «Зарница»? Что? Тут ненадолго появилась девица из параллельного класса. Зина Карасик. Она же, разумеется, Зинка-Корзинка, Зинка – Карасиха, особа вертлявая, неискренняя, с жидкими мышиными волосиками и вечно мокрым носом. У Зины были ледяные пальцы и вечно продранные колготки. Яшенька же, приближаясь к комсомольскому возрасту, хорошел, хотя, по-прежнему смущался сам себя, и потому предложенная Зиночкой дружба пришлась, как нельзя, кстати.