«Господи! …Упаси!» – обратилась она к богу мысленно, пытаясь унять похоть…
Между тем, фыркая, Сава умылся до пояса и вытерся.
– Что-то не так? – Он насторожился, когда возвращал ей вытиральник. От внимания мужика не ускользнуло то, как Полина вдруг смутилась и потупилась.
– Всё так, – проговорила она, едва слышно.
Невдомёк ему было, что в тот момент Полина вдруг осознала свою оплошность. Где это видано, чтобы вот так вот не только чужого мужика привечать, так ещё в её статусе помогать ему умываться?! Любуется телом, словно жена, а он ей ровня! От этой мысли Полине даже нехорошо сделалось.
«Что люди скажут, если увидят? – подумала она с тревогой. – А если Пётр узнает?! Хорошо, что забор высокий и глухой!»
– Так, где лошадь? – спросил, между тем Сава.
Злясь на себя, Полина оставила ведро и направилась за дом.
Сава насторожился.
– Собак придержите, Полина Андреевна?! – крикнул он ей вдогонку.
– Они обучены! – успокоила она его, и заверила: – С хозяевами не тронут.
Постройки для скотины и амбар были сделаны на совесть. Курятник, свинарник, коровник и конюшня – в один ряд. Всё из бревен, хорошо подогнанных друг к другу. Ни щелей, ни подпертых дверей. Не было здесь и неубранных куч навоза.
«А ведь одинаково нам денег для поселения дали, – с завистью подумал Сава. – Что ему пятьдесят рублёв на обустройство, что мне. Никак, Полина из Петербурга золотишко привезла. Вот и приторговывают».
Он опустил взгляд на талию шедшей впереди жены бывшего поручика. Одёжи Полины были необычного покроя, не деревенского, но походили на сарафан, приталенный чуть выше тех мест, что у Савы мужицкий аппетит от одного глазенья вызывают. Однако, даже в таком наряде фигура Полины манила своей женственностью, проступавшей сквозь материал.
У Савы дыхание перехватило. Почудился ему тут аромат её тела, отчего воздух в груди стал застревать…
Между тем, Полина ловко сдвинула засов, и открыла одну створку ворот конюшни.
– Заходите! – велела она.
Здесь было не так жарко, хотя воздух казался густым от лошадиного духа. Сонно гудели мухи. Когда глаза привыкли к полумраку, Сава увидел в стойле кобылу и жеребца. В кормушке было несколько охапок свежей травы.
– Знатные у вас лошади, – похвалил он зачем-то и добавил: – Зря их Пётр Ильич на покос не берёт, там им раздолье.
Говорил он от волнения громче обычного, словно Полина на ухо тугая была. Понимал это, но не получалось у него успокоиться.