Он ведь для этого меня себе оставил.
Не вернул Доменику.
Не сдал властям.
А себе оставил… чтобы поразвлечься со мной в постели месяц или три. Он даже знать не знает ту девочку, которую хоронили вместе с ее семьей.
– Ключи есть только у меня, – прохрипел Давид низко, – мои люди будут охранять квартиру снаружи. К тебе и близко никто не подойдет.
– Здесь есть прослушка, – догадалась я, – или камеры. Я права?
– Мне это не нужно, – Давид скривил губы, – не занимался такой херней и не буду.
Давид был честен. Он играл прямо, не мухлевал.
Хлопок двери.
Поворот ключа.
Я слишком поздно бросилась к выходу из собственной тюрьмы.
– Ты не имеешь права! Выпусти меня!
Когда я осталась одна, сердце понеслось вскачь. Я закричала и сильно ударила по двери.
– Давид! Давид!
Я дергала ручку, звала на помощь, била ладонями по двери, но в итоге осталась без сил.
– Ненавижу тебя, Давид! – простонала изо всех сил.
Усевшись на пол, я огляделась.
В комнате была кровать, холодильник и шкаф со столом. На единственном окне, конечно, решетки, а этаж выше десятого.
Здесь была даже еда на случай, если Давид не объявится дольше, чем через сутки.
Сердце сделало удар: он ушел по следам Доменика.
Значит, Давид просчитал вариант на случай, если он не вернется. Возможно, ключи есть еще у кого-то – например, у Алероева.
Я облазила всю комнату и обыскала все вещи и каждую полку, но не нашла ничего: ни камер, ни прослушки.
С трудом сняв с себя колготки, я извлекла оттуда телефон. От длинных передвижений его кнопки впечатались в кожу стопы.
– Боже, как больно, – простонала тихо.
Все время после аэропорта я старалась ходить так, будто не прятала телефон между обувью и ногой. Это было чертовски неудобно, но оно того стоило.
– Доменик слушает.
– ДомЕнико, – процедила я, – это твое настоящее имя.
– Я знаю, что ты указала на мою фотографию. Идешь против своего учителя, Кристина?
Я замерла.
Он ни разу не называл меня этим именем.
Доменик угрожал, я сразу поняла.
– Авария – твоих рук дело?
– Поблагодаришь меня позже. Сейчас твоя задача заставить Давида поверить тебе.
– После того, как я пустила ему пулю в сердце? Ты слишком многого хочешь, Доменик.
– Ты слишком много можешь, девочка. Давид уже наркоман, и ты – его наркотик. Как только он расслабит хватку, дай мне знать. Мои люди передадут тебе яд. В этот раз ты все сделаешь без промашек.