Чтобы поскорее увидеть ее.
– Ты боишься? – прохрипел с усмешкой, – мне придется напугать.
Мешок крепко связан веревкой. Ну точно все круги ада – перевязали девчонку так, будто ее насильно в этот мешок запихнули. И веревкой сверху обернули, чтобы не сбежала.
Расправляюсь с веревкой, а самого трясет от ожидания. Ее сопротивление мне бы на хрен не сдалось, но здесь я уже не уверен, что смогу отпустить.
Если что хоть чай попьем. Полюбуюсь да отпущу.
– Смешно, Давид, – хрипло усмехнулся сам себе.
С веревкой было покончено. С силой дергаю мешок вниз, а сам прицел не свожу, пока ее тело медленно оголяется. Меня колошматит так, будто в мешке не очередная на пару ночей, а нечто важное.
Нечто глубокое… светлоглазая.
Нечто губительное… длинноволосая.
Нечто убийственное… на ней был запах чистого тела и цветка. Смертоносного цветка – но слишком сладкого, чтобы отказаться.
Я дико втянул ноздрями этот аромат и ослеп.
В глазах осел туман, и я понял: если не возьму ее сейчас, лишусь рассудка.
– Грех мой, вот ты и попала.
Жасмин
Хочу забыть, как меня к нему несли.
Хочу забыть запах мешка, обернутого ненавистной мне красной лентой.
И дыхание его – тяжелое, учащенное – забыть хочу.
– Интересно… – припечатало снаружи.
Его хрип меня до дрожи пробрал. До этого я безуспешно застыть пыталась, в статую желала превратиться, чтобы не чувствовать запах убийцы.
А теперь дернулась. Его развлекла. Запах жертвы его манит, я знаю.
Я сцепила ледяные пальцы за спиной. И зубы стиснула, и глаза зажмурила – все, что можно было, поджала.
Лишь бы не сбежать тотчас.
Ведь он за мной не побежит. Он позволит уйти. Он взрослый мужчина с криминальным прошлым, и в кошки-мышки играть не станет, если женщина еще не его.
Если сбегу, к себе он больше не подпустит. И меня быстро раскусит. Мои намерения.
Нет, нельзя. Пришла к нему – иди до конца.
А конец уже близок.
Его конец.
– Боже, – прошептала тихо-тихо, чтобы не услышал.
Он копошится снаружи. Нетерпеливо режет красную ленту, натирает веревку.
Вот-вот я увижу его в живую. Второй раз за жизнь. От осознания этого я хочу закрыть рот ладонью, чтобы сдержать крик.
Но мои руки связаны.
Поэтому я молчу.
Я сама сюда пришла. И сама себя связала. Добровольно.
Зачем? Потому что себе не доверяю. Не доверяю рукам, которые жаждут расцарапать ему лицо. Пальцам не верю, которые непременно захотят выхватить пушку у него из-под пояса и…