– Маргоша, этот твой ухажёр по телефону звонил тебе? – спросил он, его голос был необычно ровным, почти безжизненным, и именно эта ровность заставила меня мгновенно напрячься, предчувствуя что-то недоброе, что-то, что нарушит хрупкое спокойствие утра.
– Ммммм… – протянула я, пытаясь вспомнить, хотя утро казалось таким далёким, окутанным дымкой тревоги. – Честно говоря, я даже его не доставала из кармана джинс. Всё утро было занято делами: убралась, как ты мне сказал, вымыла пол, кухню, а дальше включила телевизор, да и немножко задремала.
– Ну, молодец, Маргоша, молодец, – в голосе старика послышалась зловещая, почти рычащая нотка, которая никак не вязалась с похвалой, скорее наоборот, звучала как предвестник беды. – Послушай, я тут ходил, узнавал, – он замолчал, подбирая слова, его взгляд потемнел, – и у нас проблемы. Очень большие проблемы. Тебя искали. И у «принца» твоего искали тебя, чтобы он горел в аду, собака поганая!
– Тихон, ну ты чего?! – простонала я, чувствуя, как ледяной холод страха прокрадывается по спине, и желудок сжимается в тугой узел. Я не понимала, к чему он клонит, но каждое его слово отдавало неотвратимой угрозой.
– Да ничего, Марго, ничего, – сказал мужчина, произнося слова по слогам, чеканя каждое, словно вбивая гвозди в крышку гроба. Его взгляд был жёстким, как кремень. – Он подставил тебя. Подставил тебя очень по-крупному, накинул на нас обоих такой груз, что не разгрести. И теперь мы торчим и деньги, и товар, и собственную жизнь.
– Тихон, что значит "мы"?! – Мои глаза расширились от шока и возмущения, и я резко подалась вперёд, оттолкнув тарелку так, что она звякнула о стол. – Ведь влипла я одна в эти проблемы! Я! Это не значит, что ты будешь мне помогать выходить из этой ситуации!
– Дура ты, Маргоша! Как была дура, так и осталась дурой! – рявкнул он, и его глаза полыхнули настоящим, неприкрытым, обжигающим гневом, а морщины на лбу стали глубже, словно вырезанные камнем. Он тяжело ударил кулаком по столу, заставив пустую посуду вздрогнуть, и подался вперёд, его голос сорвался на хриплый шёпот. – Я помог убить этого придурка, вытащил тебя из-под ножа, когда кровь уже хлестала! Добил эту мразь, чтобы он не мучился и не смог наболтать лишнего! И в итоге стер наши следы кровавым, всепожирающим пожаром, который лизал небеса! Мы влипли, девочка, влипли вместе, по самые уши, так глубоко, что ни черт, ни бог не вытащат! Я не смогу тебя теперь бросить, понимаешь?! Не смогу! Мы в одной лодке, и она тонет! Да и если бы даже не был замешан, не бросил бы… Глаза Тихона на мгновение смягчились, и в голосе послышалась почти надломленная нежность. – Привязался я к тебе, Маргоша, привязался, как к собственной дочери. И теперь мы оба в дерьме.