– Интересно. Значит, теория о том, что эмоции – это химические реакции, подтверждается. У тебя в крови сейчас столько дофамина, что ты мог бы осчастливить лабораторную крысу.
Рил подхватил данную теорию.
– А я всегда говорил, что любовь – это аномалия. Как чёрная дыра, которая засасывает всю твою логику.
Август, стуча вилкой по столу.
– Да.– Стоп. Ты серьёзно? Влюбился? В ту девушку из киносеанса? Как её там, в Аврору?
– Боже, ты стал поэтом. Скоро будешь розы ей дарить?– Объясни нам, смертным. Как это – любить? Сказал Арон, отодвигая торт. – Это… как читать книгу, которую ты знаешь наизусть, и каждый раз находить новые смыслы. Она рисует парки, которых нет, и я начинаю видеть их сквозь бетон. Она говорит, что звёзды – это песчинки Бога, и я… верю.
– А ты боишься?
– Каждый день. Что проснусь и пойму: это сон.
Нил, вдруг оживляясь.
– По теории множеств, сон – это тоже реальность. Проецируемая…
– Заткнись. Эмир, ты счастлив? Рил, перебив своего брата.
– Не знаю. Но когда она смеётся, я перестаю бояться будущего.
– Ладно, романтик. Значит, теперь у тебя будет ещё меньше свободного времени? Август сказал это, будто потеряет меня на всю жизнь.
Арон поднял вилку, как микрофон.
– Внимание, вопрос: если вы поженитесь, мы будем на свадьбе? И будет ли торт больше этого?
– А если у вас будут дети, они унаследуют всё лучшее от вас обоих или худшее?
– Вы невыносимы.
– Любовь – это уравнение с бесконечным количеством решений. Но если ты нашёл своё… (роняет кубик в чашку) …держи его крепче, чем этот сахар.
– Всё, я не выдержу столько сантиментов. Эмир, ты платишь за торт. И за наш моральный ущерб.
Я люблю их. Порой задумываюсь: Кем бы я был без таких друзей? Смог ли я вообще бы без таких друзей. Я так их ценю.
В этот день я хотелось устроить для Авроры сюрприз, поэтому договорился с ней о встрече в очень странном месте. Но уверен, ей понравиться, готов поспорить, что ни один парень не устраивал ей свиданий в подобных местах. Хм, а у Авроры были парни до меня? Какая разница, сейчас мы вместе и это самое главное.
Я стоял у подножия заброшенной типографии, переминаясь с ноги на ногу, когда увидел её.
Аврора появилась как весенний ветер в ноябре – неожиданная, яркая, нарушающая все законы природы. На ней было длинное пальто цвета спелой вишни, под которым угадывалось платье с рисунком падающих листьев. Шарф, вязаный вручную (как она позже признается – бабушкина работа), обвивал шею мягкими волнами, напоминая мне те самые кольца на срезе старого дуба.