– А вы поменялись, – произнесла маменька и протянула Вите пастилы.
– Вы считаете, тетенька? – удивился Витя и только тогда распрямился. – Наталия Андреевна сказала, что я все тот же.
– Наташа ненаблюдательна, Никита Джованни опоил ее очарованьем, и теперь она не может смотреть трезво, – отвечала маменька.
– Маменька, в самом деле! – надулась я.
– Деточка, тетенька шутит, – с добротою произнес Витя.
– Какая же я вам деточка?! – возмутилась я.
– Взбалмошная и капризная, – улыбался он, после чего добавил: – Наталия Андреевна, будь умницей, не дерзи.
Я не смогла сдержать смущения от этих коронных слов «будь умницей» и взгляда его, потому потупилась. Есть в глазах его что-то властное, приковывающее. Не смогу объяснить, но они точно впиваются и видят всю подноготную души. Помню, когда я была маленькая, меня пугали его глаза – эти два обрамленных блюдца, но теперь я готова смотреть бесконечно, и пусть он вытрясет, вытянет из меня все, что хочет… Как он может не видеть, что я сильно его люблю? Кроме того, эта его фразочка всегда имела на меня влияние, внушала мне какое-то послушание. После «умницы» я краснела и не могла шевельнуться.
– Вы тоже были взбалмошны и капризны, а теперь спокойны, как удав, слова из вас лишнего не допытаешься. Это мода в столице? – тотчас вмешалась маменька.
Витя снова помолчал, как-то странно посмотрел на меня, погладил мне плечо и замер.
– Отнюдь. Молодежь болтлива, – размеренно и даже лениво в конце концов ответил он и убрал от меня руку.
Трепет охватил меня, коленки задрожали… Не умея скрыть смущения, я спрятала глаза, и спина моя невольно согнулась. Руки мои вспотели, я поставила блюдце на колени и чуть расслабилась. Тетушка Агриппина с осуждением смотрела на меня в ту минуту и поджимала губы.
– Расскажите нам, как оно в столице? – спросила Маша.
– Душно, пыльно, тесно, всюду пахнет деньгами, – с расстановкою отвечал Витя. – Не жалею, что когда-то уехал в Петербург, но жалею, что не вернулся сюда раньше.
– А что Полина? – нарочно спросила тетушка Агриппина, чтобы мне досадить.
Я поняла ее ход и выпрямилась. От сего резкого движения в спине у меня что-то хрустнуло, и я смутилась. Тогда Витя снова погладил мне плечо. В самом деле, он как будто нарочно все это делал, чувствуя, что одно его прикосновение заставляет меня млеть.